Вчерашний шпион

Во время гражданской войны в Испании Френкель был политкомиссаром Интернациональной бригады. При отражении танковой атаки фашистов на Прадо ему даже удалось поджечь итальянскую танкетку с помощью обычной винной бутылки, на скорую руку заправленной бензином.

— Может, чаю? — спросил Френкель. Теперь, как и много лет назад, он не спеша налил крутого кипятку из видавшего виды электрического чайника в старый заварник с выщербленной крышечкой. Впрочем, и вся эта комната обладала какой-то своей, особенной загадочностью и привлекательностью. Здесь я неизменно задавался вопросом — был ли он нищим, дрожащим над сломанными часами, крошечными гравюрами и прочим хламом, или же богачом, абсолютно безразличным как к дешевым пластмассовым ложечкам для чая, так и к антикварным почтовым открыткам.

— Ну так чем же я вам, молодой человек, могу быть полезным? — неожиданно прямо спросил он меня, потирая руки. Этот его жест запомнился мне еще с первой встречи. Тогда моя задача была куда более чем простая: найти коммунистов и передать им деньги. Хотя хорошо известно, что все самые простейшие задачи, начиная от алхимии и кончая квадратурой круга, внешне носят столь же простой характер. Дело осложнялось в первую очередь тем, что у англичан в то время практически отсутствовала сколь-нибудь разветвленная разведсеть в Западной Европе. Провал, имевший место в ноябре 1939 года на немецко-датской границе, привел к тому, что и глава Сикрет Интеллидженс Сервис, и его заместитель оказались в руках Абвера. Портфель с целым списком явок, захваченный немцами в Гааге в мае 1940 года, и собственно разгром Франции нанесли по остаткам этой сети последний сокрушительный удар. Впрочем, если быть откровенным до конца, то и Шемпион, и я были «слепыми котятами», так как у нас практически не было никаких связей.

— Коммунисты?! — переспросил меня тогда Френкель таким тоном, как если бы он никогда в жизни не слышал этого слова.

В то время я работал под американского репортера, поскольку Америка все еще была нейтральной в разгорающемся конфликте в Европе. Он еще раз удивленно и растерянно уставился на мои документы, разложенные перед ним на письменном столе. Это были: поддельный американский паспорт, в срочном порядке переправленный мне из нашего центра в Берне, аккредитационное удостоверение нью-йоркской «Геральд Трибюн» и карточка члена «Америкэн Ралли фор Фри Пресс». Причем именно эту последнюю организацию английское посольство в Вашингтоне рекомендовало среди прочих как самую прокоммунистическую. После некоторого размышления Френкель ткнул своим костлявым пальцем в эту самую карточку и передвинул ее на самый край стола, как если бы смотрел не документы, а раскладывал пасьянс.

— Теперь, когда здесь полным-полно офицеров Абвера, мой друг, коммунисты располагаются в «подвале», выражаясь карточным термином… — Затем он не спеша стал разливать чай по чашечкам.

— Ну как же! Я слышал, что после подписания Гитлером и Сталиным пакта о ненападении лионские коммунисты даже стали издавать свои листовки, — попытался я было возражать.

Френкель сначала бросил на меня настороженный взгляд, как бы оценивая, провокатор я или нет, а затем сказал:

— Одни из них даже вновь стали носить значки с серпом и молотом. Другие распивают вместе с немецкими солдатами водку и открыто называют их товарищами, как того требует партия. Третьи, возмущенные таким курсом, покинули ее ряды. Некоторые оказались лицом к лицу перед командами, снаряженными для расстрелов. Пятые приумолкли в своих рассуждениях, намереваясь прежде окончательно убедиться в том, что с этой войной уже покончено. Так кто же из них есть кто? И кто из них, собственно, нужен вам? — Френкель отпил немного чаю и, не дождавшись моего ответа, вдруг спросил: — Так будут ли англичане продолжать борьбу?

— Я понятия не имею о намерениях англичан… Я американец! — упорно настаивал я на своем. — Редакция хочет иметь материал о французских коммунистах и о том, как они относятся к немцам. Вот и все!

Френкель уже привычным движением костлявого пальца передвинул на край стола и мой паспорт, как если бы он отказывался признавать и мои документы, и мои объяснения.

— Если я вас правильно понял, то люди, которых вы так хотите видеть, это не какие-то конкретные лица, а некие абстрактные субъекты, так? — размеренно произнес он и вновь искоса взглянул на меня, пытаясь уловить мою реакцию.

— Да, да…

— Иными словами, те, кто не признал договора о дружбе с бошами?

В ответ я только утвердительно кивнул.

— Тогда нам с вами придется встретиться еще раз, в понедельник. Скажем, в кафе, расположенном в пассаже на площади Массена, в три часа пополудни.

— Благодарю вас, мистер Френкель! Могу ли я в ответ на вашу любезность быть хоть чем-то полезным для вас? У меня есть немного отличного кофе…

— И давайте посмотрим, что из всего этого выйдет, — как бы не обращая особого внимания на мои слова, произнес Френкель, но через мгновение небольшая коробочка кофе исчезла в его руках. Ведь теперь он здесь был большой редкостью.