Вдаль и вдаль ведут дороги. Путешествие двух братьев

– Здравствуйте! – приветствует меня смущенная пара, явно намереваясь проскочить мимо меня, чтобы попасть в «Зеленого Дракона» и выпить пару кружек хоббичьего сидра.

– Я – правнук Дж. Р. Р. Толкина, – смущенно проскакиваю я необходимость представиться. Я объясняю, почему я здесь, не забывая свалить вину на Майка. По доброй воле я бы этим не занимался. Они великодушно разрешают мне их нарисовать, что я и делаю. Получилось предсказуемо ужасно. Они вежливо благодарят и идут по своим делам. Я подмечаю двух привлекательных девушек. Думаю, можно еще и их предложить нарисовать. Должен же их кто-то нарисовать. Я это делаю.

Они позируют, неловко хихикая, перед мельничным прудом.

«Я не умею рисовать, – объявляю я, радуясь тому, что они выглядят такими же смущенными, как я. – Хорошо, пусть будет видно то, что сзади. О, давайте я нарисую нору Бильбо». Скажу честно, нора Бильбо – это загогулина с кружком посередине, а дерево наверху выглядит так, будто его нарисовал маленький ребенок. Я даже запечатлел странного вида схематичное подобие Дрю с камерой, раз уж он подвернулся под руку.

Они красиво уходят. Не так уж плохо. Тут я слышу вопль и вижу, что ветер вырвал у них из рук мое произведение и занес в камыши у края мельничного пруда. Стори, которому от отца досталась рыцарская галантность, кинулся и достал его.

Я нашел третью пару добровольных моделей, милых молодого человека и девушку, которые, видимо, считают, что я правда умею рисовать. Не желая их разочаровать, веду их на красивый каменный мост. Если опозорюсь, думаю я, сброшусь с моста вместе с этим парнем.

– Нарисую, как будто вы делаете предложение, – предлагаю я.

Они смущенно смеются. Я ставлю молодого человека на одно колено, он наскоро скрутил из маленького дикорастущего цветочка кольцо. Очень благородно.

– Смотрите! – кричу я всем поблизости, кто может обратить на них внимание. – Он делает предложение, по-настоящему, в Хоббитоне!

Собралась небольшая толпа.

– Ты выйдешь за меня? – тихо спрашивает он, протягивая импровизированное кольцо, пока я завершаю свое схематичное произведение.

– Что ты ответишь? – заинтересованно спрашиваю я с улыбкой.

Она хихикает.

– Да!

– Как и следовало ожидать.

Я добавляю слово «да» в имитирующем речь пузыре на своей жуткой карикатуре.

По-настоящему они обручились или нет, но они точно влюблены. Солнце светит. И Хоббитон выглядит величественно.

Я вспоминаю слова Майка, произнесенные голосом Рис-Дэвиса, когда слоняюсь по Хоббитону со Стори.

«Мне дорого это место и время, которое мы провели здесь. Я с тобой, и я везде».

Я тоже тебя люблю, братишка.

Стори никогда здесь не был, так что я все ему показываю. Показываю, где Рассел перенес Майка через грязь, и мы делаем остановки в тех местах, где делали их с Майком. Он бессчетное число раз слушал все эти истории, и нам обоим очень важно, что он увидел это место своими глазами. Стори был близок с Майком и сделал для него очень много, когда Майк был болен. Было очень важно, чтобы его окружали родные, любящие лица, люди, которые принимали во внимание то, что ему важно; для кого он, а не его болезнь, был на первом месте; люди, которых он любил и которым доверял, кому мог открыться и быть с ними честным, и Стори был в их числе. Он наделен даром сопереживания, и у него добрая, отзывчивая душа.

День клонится к вечеру, и меркнущий оранжевый свет низкого солнца отбрасывает длинные тени. Мы медленно карабкаемся на холм на вершине Хоббитона, к дому Бильбо. Заглядываем внутрь, и на мгновенье мне кажется, что я сейчас обернусь и увижу радостного Майка, стоящего с тростью у круглой двери. Я медлю, не хочу уходить.

«Я пойду вперед, пап», – Стори тепло мне улыбается. Я киваю. Он знает.

Я один обхожу снаружи домик Бильбо и вбегаю на холм, чтобы посидеть наверху, под искусственным дубом. Растягиваюсь на земле у его ствола и протягиваю руки, чтобы потрогать маленькие цветочки, растущие в высокой траве. Внизу, в Хоббитоне, почти темно, и я никого не вижу. Солнце теперь золотит верхушки холмов на горизонте, и его лучи доходят до дерева Бильбо и до меня. Я закрываю глаза под исчезающим теплым светом и вспоминаю день, который провел здесь с Майком. Как мы сидели здесь с ним и собирали на память тряпочные листья. Помню его в длинном сером пальто, с тростью, когда он, улыбаясь, позировал для фотографии около домика Бильбо. Помню, мы были так счастливы, что оказались здесь вместе, что на какой-то миг и думать забыли о тяжелом пути, который нас ждет.

Я погружаюсь в воспоминания об этом счастье, но мне грустно. Хочу, чтобы Майк был сейчас здесь. В каком-то смысле он здесь, хоть и в моих воспоминаниях. Эти воспоминания такие живые, такие реальные, что мне кажется, если я побуду здесь еще немного, он появится. Я мог провести здесь всю ночь. Мог бы спать здесь под деревом, под звездным небом. В такие моменты как этот, моменты осознания, я вспоминаю, зачем делаю то, что делаю. Выполняю список предсмертных желаний Майка. Потому что это каждый раз приближает меня к нему, к какому-то смутному, едва достижимому чувству покоя.