Вдали от берегов

«Такова жизнь, — с горечью думал капитан. — Люди тоже подстерегают и пожирают друг друга». Сейчас они загнали его в угол, и чуть что — разорвут на клочки. Но если, например, появится военный катер, тогда окружат их, зажмут в кольцо и, быть может, искромсают в клочья.

Незадолго до заката далматинец снова затеял разговор с капитаном. Начал он с пустяков, но капитан сразу насторожился. И чего это он разговорился, их главарь? Не ради чьих-то прекрасных черных глаз, конечно! Не иначе как хочет закинуть удочку, что-то выпытать, о чем-то расспросить.

Но капитан отвечал односложно, цедя слова сквозь зубы.

Впрочем, далматинец не обращал на это внимания и, даже не глядя на капитана, невозмутимо продолжал свои расспросы.

— Дети есть у тебя?

Капитан заерзал на месте и насупился.

— Говорил уже, — ответил он мрачно, — жду ребенка…

— Недавно женился?

— Порядочно… Десяток лет уже…

— Поздновато собрался детьми обзаводиться! — с удивлением заметил, посмотрев на него, далматинец.

Капитан почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

— Кто виноват, — глухо сказал он. — Жена не донашивала.

Далматинец поднял голову и посмотрел на капитана каким-то особенно сосредоточенным взглядом.

— Вот оно что! — пробормотал он задумчиво, с неожиданным сочувствием в голосе.

— Да! — сказал капитан.

Далматинец едва заметно вздохнул.

— И сколько же раз с ней это случалось?

— Три раза…

— Три раза! — повторил, про себя далматинец. — Плохо…

— Чего уж тут хорошего! — с грустью подтвердил капитан. — На этот раз до шестого месяца продержалась, да вот! Видно, так уж нам на роду писано… Добра теперь не жди!..

— Зачем так говорить! — сказал далматинец. — Еще ничего не известно!

— Чего уж там неизвестно! — сокрушенно возразил капитан. — Такую беду на нее свалили, что и здоровая-то не доносила бы.

— Еще ничего не известно! — повторил далматинец и спохватился, поняв, как бессмысленны его слова.

— Ей нужен полный покой, — сказал, вздохнув, капитан. — А как узнает, что мы погибли, ума может лишиться, не только ребенка.

Оба замолчали. Далматинец, почувствовав, что и другие прислушиваются к их разговору, поспешно добавил:

— Не бойся! Когда женщина беременна, она забывает и о муже, и обо всем на свете. Особенно в таком случае, как у вас.

— Ты не знаешь ее! — сказал капитан.

Лицо далматинца потемнело.

— Сама природа такова, — нехотя сказал он. — Природа сама себя оберегает… Сейчас У твоей жены все мысли о ребенке, только он у ней на уме… Не бойся, все перенесет и ребенка сохранит…

— Дай-то бог! — с надеждой промолвил капитан.

— Денег оставил ей? — спросил далматинец.

— Деньги-то есть… Немного, но есть… Настоящий сезон только сейчас начинается… Наша работа такая — месяц год кормит.

В голосе его звучал явный упрек. Не по словам, а по тону все поняли: «Сами лишили меня куска хлеба, не подумав даже, что же со мною будет. Хоть с сумой иди…»

— Ты разве не на жалованье? — вдруг вмешался в разговор печатник.

— Я в доле… Адамаки не так глуп, чтобы платить деньги, когда по пляжу один ветер гуляет…

— А доля какая?

— Две трети Адамаки, а одна — нам со Ставросом…

— Ну и шкуродер! — с возмущением воскликнул Стефан. — Такому без разговора стоит проломить башку камнем…

— А как же иначе, ведь лодка-то его?! — возразил капитан.

— Вот видишь? — сказал далматинец. — Сам пальцем о палец не ударит, а деньги шапкой гребет! И тебе это нравится?

— А что делать? — капитан пожал плечами. — Не могу же я забрать у него лодку…

— Когда-нибудь все у них заберем, — серьезно сказал далматинец. — И отдадим тем, у кого нет ничего.

— Ну-ну, — неопределенно заметил капитан. Но все поняли, что согласился он, просто желая угодить.

Капитан недолюбливал коммунистов, хотя прекрасно понимал, на ком наживаются богачи. Он сам работал на хозяина и каждый вечер скрепя сердце отдавал ему выручку. Но он не чувствовал к нему зла. Когда удастся обзавестись собственной моторкой и он возьмет к себе в помощники Ставроса, — что же, разве будет он по-братски делиться с парнем, как этому учат коммунисты? К чему зря говорить?! Не видать парню таких денег, как своих ушей. «Толковый человек и без коммунизма проживет, — думал он, — сам пробьется, не дожидаясь помощи от коммунистов…»

А капитан считал себя именно таким, толковым, человеком и твердо верил, что выбьется в люди, и притом своим трудом, а не мошенничеством, как некоторые. Разве справедливо будет тогда отобрать у него все, чтобы отдать растяпе или лентяю, который всю жизнь бездельничал и до полудня валялся в постели?

Нет, коммунисты были не по душе капитану.

— Если бы раньше знали, мы бы оставили ей денег, — пробормотал далматинец. — Хоть за поездку рассчитались бы…

Капитан недоверчиво поглядел на него.

— Зачем же вы тогда торговались со мной? — спросил он, насупившись.

— Чтобы ты не догадался, — сказал печатник. — Кирпичники не сорят деньгами из дырявых карманов…

— Крепко же вы меня опутали! — вздохнув, сказал капитан.