Вдали от безумной толпы

Нечто похожее на клочок тени, отделившийся от темной полоски на противоположной стороне моста, бесшумно заскользило по белесой дороге, приближаясь к упавшей женщине. Она пришла в сознание от прикосновения чего-то мягкого и теплого к ее руке, а когда открыла глаза, ощутила ту же субстанцию кожей лица: это собака лизнула ей щеку.

Огромное, тяжеловесное, но притом тихое существо заслоняло собою низкий горизонт, по меньшей мере на два фута возвышаясь над глазами женщины в теперешнем ее положении. Едва ли кто-нибудь смог бы определить породу собаки. Животное казалось слишком странным и таинственным, чтобы быть ньюфаундлендом, мастиффом или бладхаундом. Между тем оно превосходно олицетворяло собою универсальное собачье величье, в той или иной мере присущее всем представителям вида. В фигуре пса словно воплотилась ночь – не жестокая и коварная ее сторона, а добрая, печальная и торжественная. Даже измученная женщина не могла этого не заметить, ибо темнота наделяет простых слабых людей поэтическим даром.

Полусидя, путница поглядела на собаку снизу вверх, как глядела на мужчину, когда стояла на ногах. Едва она пошевелилась, пес, тоже не имевший крыши над головой, уважительно попятился и, лишь увидев, что не вызывает у женщины отвращения, снова лизнул ей руку.

Путницу поразила новая мысль: «Быть может, с его помощью я все-таки доползу!» Она указала рукой в сторону Кестербриджа, и пес, неверно истолковав жест, затрусил вперед, но, поняв, что женщина не может за ним следовать, вернулся и заскулил. Тогда она осуществила последний и наиболее печальный из своих замыслов: учащенно дыша, поднялась на ноги, оперлась обеими маленькими руками о пса и пробормотала побудительные слова. Сердце ее болело, однако голос прозвучал воодушевляюще. Как ни удивительно, беспросветное уныние способно порождать бодрость, а сильному может потребоваться ободрение от слабого. Четвероногий друг путницы медленно двигался вперед, и женщина мелкими шажками шла рядом, опираясь половиной своего веса на его спину. Иногда она падала, как падала прежде – когда шагала сперва сама, затем на костылях, затем держась за ограждение. В таких случаях пес, теперь прекрасно понимающий замысел женщины и видящий ее немощность, ужасно огорчался. Тянул знакомку за платье и отбегал вперед. Та подзывала его к себе. Теперь она прислушивалась к человеческим звукам только затем, чтобы их избегать. Очевидно, ей хотелось сохранить ото всех в тайне и свое плачевное положение, и самое присутствие на дороге.

Движение вперед было очень медленным. Наконец женщина и собака приблизились к городу: он лежал перед ними в свете фонарей, похожих на упавшие с неба Плеяды. Не желая идти центральными улицами, путница направила своего провожатого влево – в густую тень пустынной аллеи, обсаженной вязами – и, обогнув Кестербридж, достигла желанной цели.

На окраине города стояло живописное строение, призванное служить лишь чем-то наподобие коробки для хранения людей. Четырехстенная скорлупа, напрочь лишенная каких-либо прибавлений или украшений, была так тонка, а внутри было так тесно, что в самом облике здания ощущалась мрачность протекавшей в нем жизни, как под саваном угадываются очертания тела.

Природа, которую столь унылое зрелище словно бы оскорбляло, отчасти улучшила его. Плющ, густо оплетя стены, сделал дом похожим на аббатство, а вид на кестербриджские трубы, открывавшийся из окон, был признан одним из красивейших в графстве. Лорд, владевший соседними землями, как-то раз сказал, что отдал бы свой годовой доход за то, чтобы видеть из собственного дворца то же, чем могли любоваться обитатели этого скромного строения. Они, в свою очередь, наверняка охотно согласились бы на такой обмен.

Каменное здание состояло из центральной части и двух боковых крыльев. Из их крыш торчали, как часовые, несколько тонких труб, в которых горестно булькал сонный ветер. У ворот в ограде висел колокольчик с проволокою вместо шнурка. Приподнявшись на коленях так высоко, как только смогла, женщина с трудом дотянулась до ручки и тут же обмякла, уронив голову на грудь.

Было уже около шести часов, и из здания, казавшегося измученной душе вожделенной гаванью, доносился шум. Возле большой двери в ограде открылась другая, поменьше. На ее пороге появился мужчина. Угадав человека под грудой одежды, колеблемой частым дыханием, он вернулся в дом, вышел со свечой, потом вошел опять и, позвав двух женщин, привел их к калитке. Они подняли упавшую и ввели в ограду. Мужчина затворил за ними.

– Как она сюда добралась? – спросила одна из женщин.

– Бог ее знает, – ответила вторая.

Изнуренная путница пробормотала:

– Здесь был пес. Куда он делся? Он помог мне…

– Я прогнал его камнем.

И маленькая процессия двинулась вперед: первым шел мужчина со свечой, за ним две худые женщины, поддерживавшие бессильно обмякшую маленькую фигурку третьей. Так они вошли в дом и скрылись за его дверью.

Глава XLI Подозрение. Посылают за Фэнни