Вдали от безумной толпы

– Благодарю за комплимент, – весело произнес Трой и, взяв Батшебу за руку, стал с нею впереди других пар. – Недавно я уволился от службы в Одиннадцатом драгунском гвардейском полку Ее Всемилостивейшего Величества ради исполнения новых обязанностей, ожидавших меня здесь, однако сердцем я до последнего вздоха останусь солдатом.

Музыка заиграла. Достоинства пьесы, известной под названием «Солдатская радость», не подлежат и никогда не подлежали никакому сомнению. В музыкальных кругах Уэзербери и окрестностей единогласно признано, что под эту мелодию даже после часа громоподобного топанья ноги сами собою пускаются в пляс почище, чем под любую другую песню, исполняемую в начале вечера. Особая прелесть «Солдатской радости» заключена, помимо всего прочего, в том, как славно она приспособлена для бубна – инструмента отнюдь не малозначительного в руках того, кто умеет продемонстрировать совершенство его звучания, не забывая сопровождать игру необходимыми спазмами, конвульсиями и яростными гримасами, в совокупности весьма напоминающими пляску святого Витта.

Музыкальный шедевр завершился звучным, как грохот канонады, ре контроктавы в исполнении ножной виолы, и Габриэль, решив более не медлить, вошел. Избегая Батшебы, он стал проталкиваться к краю стола, где теперь снова сидел Трой, попивавший бренди с водой, меж тем как все остальные пили сидр и эль. Подобраться так близко, чтобы можно было говорить, Габриэлю не удалось, и он, воспользовавшись посредничеством одного из работников, попросил сержанта на минутку выйти. Сержант счел это невозможным.

– Тогда передай ему, – сказал Оук своему посыльному, – что скоро начнется сильный дождь – только потому я и пришел. Нужно скирды спасать.

– Мистер Трой говорит, дождя не будет, – ответил посредник, возвратившись, – и ему сейчас некогда толковать с тобой о скирдах.

В сравнении с ликующим сержантом Оук казался тусклой свечою возле газового фонаря. Отнюдь не расположенный участвовать во всеобщем веселье, он решил идти домой. Голос Троя заставил его на секунду задержаться в дверях.

– Друзья! – воскликнул сержант. – Сегодня у нас не только праздник урожая, но и свадебный пир. Недавно мне выпало счастье стоять у алтаря рядом с вашею хозяйкой, однако до сих пор мы не имели возможности отпраздновать это событие с жителями Уэзербери. Так наверстаем же упущенное! Чтобы каждый из присутствующих мужчин лег в постель довольным, я распорядился подать сюда несколько бутылок бренди и чайников кипятку. Осушим круговую чашу!

Бледная Батшеба, поглядев на мужа снизу вверх, положила руку ему на плечо и умоляюще произнесла:

– Не нужно, Фрэнк, прошу тебя! Им это только повредит. Они ведь уже довольно выпили.

– И правда! Благодарствуем, нам всего хватило!

– Тю! – презрительно присвистнул сержант. Впрочем, тут же его озарила новая идея. – Друзья! А отошлем-ка мы женщин по домам! Им уже пора спать. А мы, петухи, покутим без них в свое удовольствие! Ежели кто из мужчин смалодушничает, то пускай ищет себе на зиму другую работу!

Батшеба в негодовании покинула амбар. За нею последовали остальные женщины и дети. Музыканты, не сочтя себя подходящей для хозяина «компанией», тоже тихонько удалились и стали запрягать лошадь в свой фургон. Пиршественный зал остался в полном распоряжении Троя и работников мужеского пола. Оук, чтобы не выказать неучтивости, задержался ненадолго, а потом поднялся и молча вышел, сопровождаемый шутливой бранью Троя, требовавшего, чтобы он остался на второй круг грога.

Перед дверью дома Габриэль почувствовал, как носок его башмака наткнулся на что-то мягкое и кожистое, раздутое, как боксерская перчатка. Это была большая жаба, робко пересекавшая тропинку. Оук подумал, что лучше бы сразу убить бедную тварь, чтобы не мучилась, однако при ближайшем рассмотрении она оказалась невредимой, и он опустил ее в траву.

Ему было известно, как нужно понимать это послание Великой Матери. Скоро последовал и другой знак. Войдя к себе и чиркнув спичкой, он увидел на столе тонкую блестящую полоску – как будто по доскам легко провели кистью, обмакнутой в лак. Это был след огромного коричневого слизня, который по каким-то ему одному ведомым причинам решил пожаловать в дом. Так Природа во второй раз подсказала Габриэлю, что следует готовиться к ненастью.

Около часа Оук просидел, погруженный в раздумья. Пока он размышлял, два паука из тех, какие обыкновенно водятся в домах с соломенной кровлей, прогуливались по потолку и упали на пол. Заметив это, Габриэль сказал себе, что если и есть животные, чье поведение он истолковывает совершенно безошибочно, так это овцы. Выбежав из дома, он быстро пересек два или три поля, перемахнул через ограду загона и оглядел своих подопечных.