Вдоль фронта

У предсказателя было много курьезных встреч с царским двором. Он рассказывал, например, что несколько лет тому назад его неожиданно пригласили из Вены в Севастополь и повезли на стоявшую в порту императорскую яхту. Там он увидел сборище хирургов, гомеопатов, чудодеев и разного рода шарлатанов со всех концов Европы. Они были собраны для спасения жизни молодого царевича, раненного в бедро революционным матросом. Это, говорил предсказатель, и послужило основанием для всех последующих россказней о таинственных болезнях царевича. Он порассказал также кое-что о Распутине, этом светском монахе, злополучной фигуре, чье влияние на царицу, как говорили, было столь пагубно и столь глубоко. Предсказатель показал мне донельзя неразборчивые каракули, написанные на плохом французском языке, которые он получил на предыдущей неделе; там было написано приблизительно следующее:

«Отец Григорий Распутин просит меня уведомить вас, что он осведомлен о ваших посещениях Царского Села. Он не возражает против ваших встреч с императором, но если вас пригласит императрица и вы будете у нее, ваше дальнейшее пребывание в России будет грозить вам большими неприятностями».

Предположим, что эти рассказы могут оказаться неправдой, но они не более нелепы, чем другие детали из жизни этой восточной иерархии, и не более невозможны, чем всем известные посещения многими членами Думы этого же самого предсказателя с просьбой прочитать на их ладонях грядущие политические события.

В неизвестности, под поверхностью обширного беспокойного моря русской жизни, устремляются в разные стороны мощные течения: богоискательство, революции, религиозное сектантство и потрясающие народные волнения. Они всегда существуют подспудно и лишь изредка вырываются на свет, где их можно видеть и судить. Великая революция 1905 года прорвала поверхность, а на пороге этой войны, начавшись гигантской всеобщей забастовкой, готова была разразиться новая революция. Ее резкие призывы потонули в шуме мобилизации и в варварской лживости императорских манифестов, в обещаниях царя согласиться на более либеральное правительство, дать автономию Польше и произвести реформы. Может быть, мобилизация подавила революционеров больше, чем манифесты, так как не только не были исполнены обещания императорского манифеста 1905 года, но в некоторых других отношениях дела обстояли хуже, чем когда-либо. Дума продолжала существовать, но, путем изменения законов о ней и использования полиции для терроризирования провинциальных выборщиков, правительство обкорнало все ее тяжело добытые прерогативы. Была обещана свобода печати, но во время процесса Бейлиса большую газету «Русское Слово» оштрафовали на тысячу рублей за помещение отчетов о судебных заседаниях. А это богатый и влиятельный орган. Другие же периодические издания вовсе ничего не смогли напечатать. Была обещана свобода слова, но для публичного собрания необходимо иметь разрешение полиции, а полиция в России не очень-то уступчива. Была обещана свобода вероисповеданий и свобода совести, но недавно министр внутренних дел закрыл в Петрограде униатскую католическую церковь на том основании, что она будто бы нарушила правила постройки. Была гарантирована неприкосновенность личности и право передвижения, но никогда не было так много сосланных в Сибирь, даже без всякого обвинения против них, как теперь.

Перед лицом массового разложения казенного интендантства, Земский союз взял на себя дело снабжения правительства продовольствием для армии – задачу, которую он выполняет с большим умением. Это значительное явление, так как союз представляет большей частью средний русский класс.

Все это время Дума, ограниченная по-прежнему, становилась все более и более смелой в своей критике.

Один оратор, например, говорил, что правительство в России неспособное, взяточническое и предательское. Указывал на выдающихся взяточников и изменников и намекал на то, куда ведут их следы; было внесено предложение возложить на думские комиссии в союзе с земством закупку продовольствия, а также и производство военного снаряжения. Кроме всего этого, наблюдалось быстро растущее народное недовольство, заявлявшее о себе по всей стране. Это было недовольство патриотов, стремившихся к военной победе России.

Восьмого сентября царь заместил великого князя Николая в командовании Западным фронтом. Люди отнеслись к этому как к очень сомнительному шагу и ломали себе головы над тем, что бы мог он означать, так как великий князь был по крайней мере честен, а царь вызвал в свою ставку на фронт Сухомлинова, которому не доверяли. Один выдающийся русский генерал уверял, что это означало, что царь склонялся к заключению сепаратного мира. Во всяком случае, послы стран согласия в течение трех недель пытались отговорить «его величество» от принятия на себя командования.

Удивительная молва, распространившаяся преимущественно среди интеллигенции, утверждала, что принять командование торопил царя Распутин, который соответственным образом истолковывал свои «божественные видения». Это вполне возможно.