Вдоль по памяти. Шрамы на памяти. Люди и звери моего детства. Бирюзовое небо детства (СИ)

Полина Михайловна Вайсман преподавала нам французский в пятом, а геометрию в шестом классе. Не скромничая, скажу, что, благодаря ей, я до сих пор помню многие формулы и красивую логику планиметрии, теоремы и аксиомы. После недолгой работы в сельской школе она всю жизнь проработала преподавателем на кафедре математики в педагогическом институте.

Папуша Иван Федорович - наш односельчанин и двоюродный брат моей мамы. Учился в Тырновской средней школе в сорок седьмом году, на самом пике послевоенной голодовки. Когда мой дневник начинал пестрить плохими оценками и замечаниями, написанными внизу страниц красными чернилами, да еще, если при этом, теряя ощущение реальности, я становился привередливым в еде, незамедлительно следовало мамино наказание - безжалостное, бьющее по самому больному.

Мама в таких случаях рассказывала, что по воскресеньям, добираясь в любую погоду пешком до Тырново, обутый в латаные-перелатаные сапоги, Ванька нёс с собой шестидневный запас еды. Еженедельно это был один круг подсохшей сероватой мамалыги, несколько луковиц, пара головок чеснока и соль в спичечном коробке. Видя его приближение к шляху, мама выносила, завернутые в бумагу, кусочек сала, шкварки со смальцем, солёную коровью брынзу. Приготовленный небольшой пакет мама, по её словам, каждый раз почти насильно втискивала в, перекинутую через плечо, торбочку из мешковины. Ванька неизменно коротко и негромко благодарил:

- Спасибо, Ганю.

Аттестат зрелости получил только в девятнадцать лет. Из-за войны. Той же осенью был призван в армию. Проходя службу в танковых войсках, окончил курсы младших офицеров. Демобилизовался в звании лейтенанта танковых войск. Домой возвращался в душном прокуренном общем вагоне. На дорогу одел выцветшую солдатскую гимнастерку и брюки ХБ. Наглаженный офицерский мундир вез в просторном картонном пакете, рассчитывая переодеться перед встречей с родными, уже сойдя с поезда. На одной из узловых станций выскочил на перрон купить у старушек малосольных огурцов, вкус которых за три года успел подзабыть. Когда вернулся в вагон, пакет с мундиром исчез. Благо документы всегда носил с собой в нагрудном кармане гимнастерки.

И вот за плечами два года учительского института. Потом факультет физики и математики педагогического института. Постоянно читая, в школе Иван Федорович был энциклопедистом. На его уроках истории мы чувствовали себя спутниками Одиссея, участниками битвы за Трою, присутствовали на коронации и низложении королей.

А математику он объяснял настолько экспрессивно, почти артистично, что отвлечься от темы даже на короткое время было просто невозможно. Ко всему он был физруком. При нем наша школа много лет подряд занимала призовые места на районных спартакиадах для семилетних школ.

О многих я не рассказал, хотя помню всех по имени-отчеству. Не покривив душой, скажу: среди моих учителей не было казенно равнодушных. Среди них не было тех, кто не любил детей.

Однако, как говорят на востоке, вернемся к нашим баранам. Точнее - к козам. Вспоминая учительницу в третьем классе Нину Григорьевну, я лишний раз убеждаюсь в том, что в жизни за все надо платить.

В так называемые лихие девяностые мой младший сын Женя учился в университете. Заработной платы в денежном исчислении не было. Через предприятия, оставшиеся колхозы, размножившиеся, как грибы кооперативы, заработную плату выдавали натурой: зерном, яблоками, сахаром, жомом, сеном, сливовым соком, неликвидными товарами... Денег не было.

Развел кролеферму, выращивая кроликов, которых люто ненавидел в детстве за их прожорливость. Так что мясо уже было. Занялся разведением коз, число которых колебалось от семи до двенадцати. Всех коз знал, как говорится, в лицо. Каждая коза реагировала на свое имя. Держал их во дворе в вольере, сообщающемся с деревянным сараем.

Вставал в пять часов ежедневно, включая выходные и праздники, которых у животных нет. Успевал доить, процедить, еще теплое молоко затянуть сычужным ферментом, накормить, напоить. Затем мылся, брился, завтракал и на работу. Вечером все снова, плюс уборка. Запаха практически не было, козы не блеяли, так как кормил их обильно и разнообразно. Соседи длительное время не подозревали о соседстве козьего царства. И так по кругу. Девять лет.

Каждые две недели надо было встать еще на полчаса раньше, чтобы отправить маршруткой забитых кроликов в виде сырого мяса, консервированного в банках и копченого. Готовил сыры идеальной шарообразной формы. Свежие и выдержанные, с перцем, тмином, укропом, подкопченые и просто так. Кроликов перестал ненавидеть.

Через полвека уже по-другому видел семью сельской учительницы с мужем - инвалидом войны, двумя маленькими детьми, козой с козлёнком и стадом гусей.

- Нина Григорьевна, простите меня!