Вдова

— Распечатала. Ничего, все благополучно. Там оно, у меня.

Дарья прошла в Анютину клетушку. Курсовой проект был здесь хозяином и властелином. Лист ватмана с неоконченным чертежом белел на чертежной доске. Конспекты, учебники, справочники громоздились на столе и на подоконнике. Черная коробка готовальни пристроилась на самом краешке стола. Дарья отодвинула от края готовальню, чтоб не упала, и тут, возле чертежной доски, увидала голубой конверт с аккуратно срезанной кромкой.

Прежде чем вынуть письмо, Дарья по привычке внимательно оглядела конверт. Крупным невыработанным почерком накарябал Митя адрес, а внизу, под чертой, стояли цифры, обозначающие номер почтового ящика, как, бывало, на фронтовых треугольниках Василия. Этот конверт с цифрами внизу всегда вызывал в Дарье чувство горечи. Отец на фронте воевал, а этот вон куда угодил...

Письма Мити были похожи одно на другое, как похожи были и проходившие от письма до письма месяцы его жизни. «Живу все так же, обо мне не думайте. Работаю, а по вечерам читаю книги, есть у нас клуб, и два раза в месяц показывают кино...» Начало этого письма было такое же, как у других. Но на обратной стороне листка Митя сообщал, что хорошо работает и что подал прошение о помиловании, к которому начальник колонии обещал приложить положительную характеристику. У Дарьи туманом застлало глаза. Господи, хоть бы помиловали!

Пять лет минуло с тех пор, как Митю под конвоем увезли из Серебровска. Дарье казалось, что время летит стремительно, вон Галя-то растет — что тесто на свежих дрожжах, и Нюра — гляди — уж скоро техникум кончит. Но когда она думала о Мите, о его тесном, скупом на радости, суровом обиталище, время словно останавливалось, и каждый год представлялся бесконечным.

— Мама, чай вскипел, — сказала Анюта.

Дарья прямо глянула дочери в глаза, спросила просто и устало:

—С кем это ты сегодня по городу гуляла?

Анюта опустила длинные ресницы.

— С Костей Вяткиным. Мы с ним в одной группе учимся.

И опять почувствовала Дарья в дочери что-то новое, что-то такое, чего нет и не было в ней самой. Лицом похожа была Анюта на мать, а душою и мыслями — иная, иным временем взращенная, иной жизнью. Не повторением Дарьи была она, а словно бы продолжением, со своим характером, своими взглядами и своей неведомой пока судьбой.

***

Дарья вышла с завода усталая и сосредоточенная. В детсад за Галей было еще рано — прежде надо было завернуть в магазин за хлебом да макарон купить и пачку маргарина. У Дарьи в кармане лежала авоська, она сразу, как только приходила из магазина и вынимала продукты, опять клала авоську в карман, чтобы было в чем завтра принести покупки. Анюта много сидела за книгами и в магазин ходила редко, Дарья жалела отрывать ее от занятий и оберегала от хозяйственных хлопот.

Обычные дела, какими всегда приходилось заниматься после работы, ждали Дарью, и она не торопилась, инстинктивно выработав размеренность, сохраняющую силы. Этим размеренным, не быстрым и не медленным шагом, точно бы нехотя отрывая ноги от земли, шла Дарья среди других рабочих, никого, впрочем, не замечая вокруг себя и никем не интересуясь. Она миновала Дворец культуры и свернула в переулок к продуктовому магазину. И тут вдруг Дарье почудился откуда-то сзади Митин голос:

— Мама!

Дарья невольно оглянулась. По улице с завода шло много людей, сплошной густой поток, и кто-то среди этих людей голосом, похожим на Митин, окликнул свою мать. Дарья не стала доискиваться — кто, неторопливо двинулась своей дорогой.

Дробный тяжелый стук ботинок об асфальт послышался позади. И опять, громче и ближе, раздался похожий на Митин... нет, не похожий, а его, родной, Митин голос:

— Мама!

Дарья вздрогнула и невольным жестом прижала руки к груди, точно защищая сердце от слишком большой для него радости, такой большой, что от нее может сделаться больно.

— Мама... — в третий раз уже совсем рядом сказал Митя.

Дарья обернулась и увидела сына.

Первое, что поразило ее, был его рост. Митя был теперь выше матери, ей как-то никогда не приходило в голову, что сын может перерасти ее. Он стал мужчиной, ранние морщинки прочертили след в углах губ. «Какой он стал... незнакомый», — подумала Дарья, но тут же эта мысль затмилась другой, главной. «Сын вернулся. Мой сын вернулся!» — осознала Дарья, и все на свете потеряло для нее смысл в эту счастливую минуту, все, кроме Мити. Не стыдясь людей, совсем позабыв о них, она обняла Митю и прильнула щекой к его колючему пиджаку.

— Идем, мама! — звал Митя.

Но она стояла, крепко обняв сына, точно он мог исчезнуть, как только она разомкнет руки. Тогда он сам взял ее за руки и осторожным, но настойчивым движением отстранил от себя.

— Сын вернулся?

Женщина, спросившая об этом, работала в цехе конденсации. Дарья не знала ее имени, просто иногда встречала по пути на завод. Дарье было приятно, что женщина заметила ее радость.

— Вернулся, — глядя на женщину счастливыми влажными глазами, сказала она. — Вернулся...