Вдова вдове

Вдовы, которые любят логику, часто спрашивают: «Ну как же я могу сердиться на Бога?» и «Я же не могу сердиться на мужа за то, что он умер!» Вместо этого они предпочитают чувствовать себя виноватыми, обиженными, оставленными и набрасываться с местью на истинных или воображаемых виновников. Вероятно, чтобы быстро избавиться от чувства гнева, удобней накричать на служащего заправки или продавца в магазине. Но если говорить о долгосрочной пользе, то гораздо выгодней признать гнев за то, что он есть, а затем признать, где он есть.

Сначала нужно разобраться с «что». Самая здоровая и нормальная вдова — это та, которая говорит, что она зла на весь свет и хотела бы лично запинать ногами того, кто во всем виноват. Она признает, что вспыхивает от ненависти, когда видит милые пожилые пары. Она сознает, что постоянно думает о том, сколько совершенно мерзких и бесполезных мужчин почему–то продолжают жить. Она хочет наорать на тех, кто приглашает ее на вечеринки, на тех, кто не приглашает, на тех, кто говорит, как она хорошо выглядит, и в особенности на тех, кто не смотрит в глаза, а помощь предлагает только потому, что так положено. Она зла, она иррациональна, и она это знает. И ей всегда странно осознавать, что у других вдов есть такие же мысли и чувства — та же зависть, та же ненависть, и что она не одна такая злая.

Я вспоминаю одну женщину, которая на встрече группы рассказала, как ее беспокоят ее эмоции. Ее муж занимал не последнюю должность в спортивном клубе, и теперь ему все еще продолжают звонить по клубным делам — те, кто не знает, что он мертв. Тихая, застенчивая женщина вначале спокойно объясняла, в чем дело. Но звонки продолжались, и ответы вдовы становились все более злыми и сердитыми. И наконец однажды она не выдержала и сообщила звонившему название кладбища, добавив: «Если он вам нужен, ищите его там!» Вдова до сих пор не могла прийти в себя от собственного поступка. Она умоляюще посмотрела на окружающих. Но вместо отповеди она услышала:

— А я говорю — «Достали!» и вешаю трубку. Я в жизни так с людьми не разговаривала! Ничего, не надо себя ругать.

— Скажи — «Очень жаль, но он умер». После такого они чувствуют себя отвратительно.

— «Он умер. Я его вдова». Скажи это очень тихо, со слезами в голосе. Это действует.

Последнее высказывание на эту тему было коротким, но, вероятно, самым полезным: «Просто скажи: «Его нет, и я не могу сказать, когда он вернется». Ты все еще будешь сердиться, но когда повесишь трубку, то не будешь плакать, а сможешь посмеяться».

Никто не предложил прятать свой гнев за стандартными вежливыми фразами. Все понимали, что ее боль и гнев переплетены так, что их не разделить. Желание ударить живого человека вполне можно понять и, уж поверьте мне, можно простить. Продавец в супермаркете, который привычно говорит: «День добрый», служащий на заправке, который предлагает: «Давайте я лучше объясню это вашему мужу», и все–все окружающие, которые ведут себя так, словно ничего не изменилось — это невыносимо для того, чей мир рухнул. Одна женщина, которую остановили за проезд на красный свет, закричала на полицейского: «А тебе бы хотелось, чтобы твою жену оштрафовали, когда ее муж только что умер?!»

Гнев на супруга

Не бойтесь того, что вы навсегда останетесь в вязком море гнева. Со временем это действительно пройдет, и вы снова сможете общаться с людьми и чувствовать себя живым человеком. Но вот ответить на вопрос «на кого» гораздо сложней, чем признать наличие гнева. Вы сердитесь на него, но как признать, что вы действительно сердиты на него — на любимого мужа, по которому вы так тоскуете? Недавно одна женщина резко ответила мне: «Да, я буду ходить на собрания каждую неделю, но никто не убедит меня, что я злюсь на мужа за то, что он умер». И я точно знала, что она чувствует.

Независимо от того, сколько раз я читала и слышала, что гнев — это стадия горя, мне казалось, что меня это никогда не коснется. Но я отлично помню первый раз, когда я действительно разозлилась на мужа. Это было очень неожиданно. Прошло полгода с того момента, как я убедилась, что ни один из 43 ключей, которые я нашла в столе мужа, не подходит ни к одному замку в доме. Как ненормальная, я время от времени заново проверяла все ключи и замки. На этот раз мне пришло в голову, что можно попытаться отпереть дверь в его бывший рабочий кабинет. Я взяла ключи, приехала в офисное здание и попыталась открыть дверь его прежнего кабинета — на который у меня больше не было никаких прав. Один из ключей застрял в замке, я тянула и дергала, но он не желал вылезать. Кто–то вышел на шум, чтобы выяснить, в чем дело, и я пробормотала что–то про ошибку. Мне помогли вытащить ключ, дверь закрылась, и в приступе ярости я швырнула ключи на пол, мысленно крича: «Черт возьми, Мартин, почему ты не надписал эти проклятые ключи?!» Внезапно — и впервые — пострадавшей стороной была я. С того момента гнев вспыхивал во мне еще множество раз.

«Он мог бросить курить! Что ему стоило? Он в этом виноват!»