Вдова живого мужа

Из ванной в обновке появилась наконец Евдокия Петровна, и Катерина, ошалевшая от увиденного, краем глаза отметила, как привстал со стула изумленный Аристарх Викторович.

- Одень пень - будет ясный день! - довольная произведенным впечатлением, посмеялась домработница.

Оказалась, что она не такая уж и старая, как считала прежде Катерина: ей было где-то около сорока. Просто большие, явно с чужого плеча, кофты и неумело ушитые юбки делали фигуру женщины тяжелой и бесформенной... Платье же, снабженное шнуровкой, позволяло подогнать его по фигуре.

- Спасибо, милая Катерина Остаповна! - она подошла к хозяйке и вдруг порывисто поцеловала ей руку.

- Что вы, Евдокия Петровна, что вы! - отдернула руку Катерина. - Нашли барыню... И вообще, я ещё папе подарок не вручила!

В Берлине она несколько раз так думала о Первенцеве, а здесь впервые сказала это вслух. Аристарх Викторович отвернулся и платком промокнул глаза. Сразу в комнате повисло молчание, как если бы присутствующие вспомнили о чем-то, после чего веселиться было уже неловко.

- Руфина Марковна? - догадалась Катерина.

- Она... - вздохнул Первенцев. - Вроде и знал, а все равно смерть застала врасплох.

Катерина подошла и обняла его, как-то в момент съежившегося и оттого по-особому понятного и близкого. А Первенцев вдруг глухо зарыдал. Подошла Евдокия Петровна и тоже обняла его. Так они стояли втроем и тихо плакали, пока из комнаты не выскочил Пашка с резиновым крокодилом.

- Мама, он же совсем худой!

Взрослые оторвались друг от друга.

- Сейчас мы его поправим, - подошла к сыну Катерина, украдкой вытерев глаза.

- Тетя Дуся, какая ты красивая! - выкрикнул Пашка из-под её руки. Мама тебе тоже купила подарок?

- Нравится? - улыбнулась домработница. - Что значит - мужчина, хоть и маленький!

Она взяла Павлика за руку.

- Пойдем-ка, дружочек, я тебе помогу. Маме с дедушкой поговорить надо. А мы с тобой выясним, отчего худеют крокодилы?

Катерина выставила на стол из сумки бутылку коньяка "Камю" и протянула Первенцеву небольшой сверток.

- Я пока лимон порежу, а вы подарок рассмотрите. Мне казалось, что вам такой хотелось.

Никаких пожеланий по поводу подарка Аристарх Викторович, конечно, не высказывал. Но откуда она узнала? В небольшом футляре лежала красивая курительная трубка с янтарным мундштуком. Первенцев не помнил, как в своих рассказах нет-нет, да и вспоминал об одном из своих революционных соратников, который курил трубку, и что, возможно, он сам когда-нибудь разорится на такую же...

- Ну-ну, на это я пока ещё способен, - притворно рассердился он, отбирая у дочери бутылку, которую та пыталась открыть.

- Когда Руфина Марковна умерла? - спросила Катерина.

- Позавчера похоронили, - Первенцев разлил коньяк по рюмкам. - Помянем мою жену - преданного бойца революции. Всю жизнь она не щадила себя ради дела. Прошла ссылки, тюрьмы, подполье... - Аристарх Викторович говорил с пафосом, как о боевом товарище, а не как о женщине, с которой он прожил три десятка лет. - Она мечтала о светлом будущем для всего человечества, без богачей, без эксплуататоров. В этом она видела свое счастье... И мое, добавил он тихо. - Я не понимал Руфину, по-своему, по-мещански воспринимал счастье...

- Папа! - не выдержала Катерина: в какой-то момент Первенцев показался ей механической куклой, повторяющей заложенные в неё слова. - Пусть земля ей будет пухом!

Она чуть было не сказала: "Царствие небесное!" Но вовремя вспомнила, что умершая была непримиримой атеисткой.

- Пусть... будет пухом! - повторил Аристарх Викторович, глядя перед собой.

- Да что же это вы без закуски?! - ахнула появившаяся в дверях Евдокия Петровна. - Я полдня готовила, все горячее, на плите дожидается. И драники ваши любимые, и пироги с капустой!

Первенцев молча дал ей наполненную рюмку.

- Царствие небесное вашей жене! - сказала Евдокия Петровна и выпила: она не знала про атеистку.

Женщины, не сговариваясь, стали накрывать на стол, а Первенцев, привалившись к теплой, нагретой печкой стене, блаженно щурился.

- Что-то Пашку не слышно, - обеспокоилась Катерина.

Она подошла к детской и осторожно заглянула в нее. Сын, уставший от впечатлений, крепко спал на коврике возле кровати. В руках он сжимал долгожданного надувного, "жирного", крокодила. Она осторожно переложила сына в кровать.

На привычном месте ребенок сразу разбросал ручонки, крокодил выпал, оставшись лежать у Павлика под мышкой, отчего тоже казался уснувшим.

Какое будущее ждет этого белокурого кудрявого мальчика? Белокурый в батю - по крайней мере, Дмитрий уверял, что в детстве его волосы были такими же светлыми, он когда-то видел у матери сохраненный его локон. Кудрявый - в мать... От неё сейчас все зависит. Катерина вздрогнула: никаких решений она принимать не будет! Пусть все идет своим чередом. Налаженная жизнь, интересная работа - только ненормальная может это бросить и уехать к мужчине, с которым провела несколько ночей!

- Как хорошо дома! - проговорила она, вернувшись на кухню: стол был почти полностью накрыт, а от раскрасневшейся, непривычно моложавой Евдокии Петровны веяло теплом и уютом.