Вдовец (СИ)

— Я солгал Кириллу, что не знал Альбину. Он бы зацепился и начал бы еще один виток расследования. С него уже достаточно… Я видел ее один раз, мы даже не разговаривали, провели в одной комнате десять минут и больше не пересекались.

— Откуда ты узнал Альбину?

— Ольга познакомила. Как раз щелкнула по носу.

— Что ты имеешь в виду?

— Я, когда понял, что Ольга не собирается уходить от Кирилла, решил хотя бы оторваться. У меня столько грязи в голове было, я сам себя не узнавал, мог думать только как и где ее нагну. Она что-то будила во мне такое, нездоровое, жестокое… Я отыгрывался, трахая ее, выпускал злость ненадолго, пока опять не накроет.

Итан опускает голову и смотрит на ботинки, которые набились коричневой пылью.

— Кончилось тем, что я ударил ее. Сильно, до крови и толкнул, приложившись от всей души, она спиной разбила зеркало и упала на осколки. Я не помог, просто развернулся и ушел, и больше не бегал за ней. Мне так душно было тогда, чертовски жарко, рубашка липла к телу… И я мог сделать намного хуже, я потом и вспоминать не хотел, потому что чувствовал не раскаяние, а страх. Я сдержался, понимаешь? Я всего лишь ударил ее, когда хотел изувечить.

— Из-за чего вы поругались?

— Мы постоянно ругались. Как основа отношений, — Итан усмехается и рваным движением растирает подбородок ладонью. — В тот вечер Ольга написала мне сотню сообщений, я все же сдался, когда она не успокоилась к двум ночи и пробил название бара, которое она присылала. Нормальной женщине там делать нечего, общие кабинки в туалете и две дешевые гостишки напротив.

— Говоришь так, будто бывал там.

— Посмотрел по карте, у него говорящее название — «Золотая глотка». Думаю, Ольга этим и зацепилась, поэтому зашла внутрь. Она состояла из крайностей, была брезглива и по-настоящему высокомерна, но, если делала шаг в сторону, то сразу на другой конец доски. Без пересадок.

Он замолкает, уходя в себя. А я терпеливо жду, когда Итан продолжит, ведь он сам хочет говорить. Я чувствую его жажду выговориться, обнажив детали прошлого, которые засели в нем и от молчания лишь загоняются глубже и глубже, и скоро будет не вырвать.

— Я приехал в бар, — он просыпается толчком, будто кто-то невидимый тронул за плечо и заставил открыть глаза. — Ее трахал другой, когда я вошел, как раз в кабинке… Я нашел их по звонку сотового, она даже не выключила звук.

Я угадываю, что он говорит о том вечере, о котором я прочитала в дневнике. Только вот Ольга записала его по-другому. Там Итан успел в бар и увез ее к себе.

Я сперва не понимаю, как так, а потом ловлю себя на мысли, что Ольга могла записать в дневник что угодно. Могла смягчить правду и переписать ужасный день, когда Итан бросил ее в грязной кабинке, а с другим мужчиной случился секс. Я ничего толком не знаю о ней, но мне точно захотелось бы стереть такой день из памяти.

Вырвать. Как она вырвала “к черту страницу пустой болтовни”.

Наверное, это и есть ее пометка, что она соврала в этом месте дневника.

— Ты виделся с ней после?

— Один раз, в этом доме, она достала меня звонками и грозилась что-нибудь сделать с собой, если я не приеду, — Итан качает головой и слепо смотрит над моим плечом.

— О чем вы говорили здесь?

— Ни о чем, разговора не получилось, как такового… Она поняла, что я набегался за ней, и сникла, первой попрощалась и уехала. А я тогда тупо таблеток наглотался перед встречей, чтобы не реагировать на нее. Боялся что сорвусь, либо трахну, либо убью…

Итан на мгновение прикрывает глаза, запоздало понимая, что произнес вслух.

— Для меня всё кончилось в том баре, я избил того урода, задел Ольгу, разнес там всё к черту… Плохо помню, но вроде меня выводила охрана.

— Значит, ты оставил ее там.

— Да.

— И ты устроил целую потасовку в публичном месте? Там же были другие люди… Почему полиция не узнала? Ведь Ольга была там, а до ее гибели оставалось всего…

— Полтора месяца.

— Именно! Почему у тебя ничего не спрашивали, не просили разъяснений?

— Господи, Саша, да никто ничего не ищет! У нас слишком много связей, — Итан с трудом заставляет себя выдохнуть. — Никто не хочет, чтобы лишнее всплывало, я позвонил нужным людям, Кирилл позвонил, поверь, ему есть, что скрывать. И зачем ему, чтобы копались в грехах покойной жены? Там не расследование, а рисование штрихом, стирают строчку за строчкой.

Я отворачиваюсь и возвращаюсь к лестнице, которая ведет на чердак Альбины.

— Если со мной что-то случится, — бросаю прежним тоном, — то ту нашу встречу в кафе тоже сотрут?

— Я не позволю. И с тобой ничего…

— Замолчи.

Наверху приходится вспомнить ловкость, чтобы протиснуться в тесный люк и не собрать всю осевшую пыль. Свежие следы мужских ботинок чертят по ней целые тропинки, извилистые и резкие. Пол угрожающе скрипит, продавливаясь под каждым вторым шагом, но не трещит и слава богу.