Вдовец (СИ)

Это уже не любовь, это что-то уродское и больное… Зависимость. Поэтому мне противно, нет ничего хуже мужчины, который согласен, чтобы об него вытирали ноги. Лучше бы он избил меня или выгнал вон, а не делал вид, что ему не больно. Я же все равно вижу по его воспаленным глазам, он обманывает сам себя и готов скручивать себя в узел туже и туже… Для чего? Чтобы я просто находилась рядом? Хотя бы формально была его?

Бедняга, он не умеет отпускать.

Итан совсем другой. Он был открыт мне, но захлопнулся молниеносно, яростной вспышкой, которая обожгла мою щеку, оставив ссадину. Я помню, как упала на липкий пол, который к тому же оказался острым. Проклятые осколки валялись повсюду, но я не помню боли, я была слишком оглушена произошедшим. И тем, что Итан молча развернулся и ушел прочь.

Я звала его, трижды истерично громко выкрикнула имя, пытаясь унять слезы, и дождалась лишь молодого охранника, который держал в руках разбитую рацию. Итан не Кирилл. Он не стал ничего объяснять за меня, а просто осмотрелся по сторонам, трезво и без оправдательных уловок. Он готов был терпеть мои метания с мужем, но ничего больше, и уж тем более не пьяные выходки с незнакомцами в барах.

Выходки… Зачем врать здесь, на листке бумаги, который я выкину? Итан увидел не выходку, а как другой мужчина поставил меня на колени и прижал затылком к стенке кабинки. Он таранил меня, вбиваясь в мой распахнутый рот.

Я подумала, что Итан убьет его. В нем полыхнула чистая безумная ярость, которую уняла лишь брезгливость, когда он вновь посмотрел на меня. Также он смотрел на меня в последнюю встречу, куда я его загнала угрозами вскрыть вены, если он не приедет.

Он сдался и приехал в старый дом, и теперь мысли о нем напоминают наваждение. Он так хотел задеть меня, ужалив посильнее, я видела, что он сдерживается и отчаянно бьет себя по рукам, но слов все равно не жалеет. В ту встречу я глупо обрадовалась, что пусть так, главное неравнодушие, а маятник можно качнуть в любую сторону. И назад тоже.

Но Итан уверенно держал дистанцию и смотрел с холодом, даже безучастно, как будто не спал несколько ночей и выслушивал меня сквозь сон. И говорил сам с тем же отстраненным видом. Всё кончено, в общем.

Остался только Кирилл. Муж спросил сегодня, что я делаю завтра вечером, и я еле удержалась, чтобы не ответить что-нибудь вызывающее. Я пока ловлю мерзкие порывы потоптаться на нем, но чувствую, что рано или поздно сдамся.

— Артем сделал проходку, можно сходить, — настаивает он, игнорируя мое молчание.

— У меня нет настроения.

— А на что у тебя есть настроение?

— На твое молчание.

Нет, я все-таки топчусь и смотрю ему в глаза, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Чертовой мужской реакции!

— Я найду чем заняться завтра, — бросает мне Кирилл.

Он завел себе любовницу, но она скверно ему помогает. Или, наоборот, очень хорошо, если следовать варианту, когда любовница подбирается как дополнение к семейной жизни. И она так успешно дополняет меня, что Кирилл тянется ко мне, только вот я бы предпочла не любовницу-дополнение, а любовницу-соперницу.

— У тебя есть какой-то принцип?

— Ты о чем? — муж хмурится на вопрос и откладывает телефон в сторону, будто мой короткий вопрос предполагает длинную беседу.

— Мои проекты вновь живут, но не все. Ты как-то выбирал?

— Нет, просто собак не всегда получается отозвать.

— А если постараться?

— А ты постараешься?

Я прикрываю глаза, улавливая намек, который невозможно не уловить, и решаю уйти. Я быстро устаю рядом с Кириллом, хватает всего пару реплик, чтобы мне на грани необходимости захотелось отойти и глотнуть свежего воздуха. Хотя бы в соседней комнате.

— Я сделаю, — произносит он мне вслед.

Я киваю, не оборачиваясь, хотя знаю, что мне давно плевать на все проекты до единого, он мог сжечь их дотла и я бы не поморщилась. Я морщусь после его фразы, и вдруг понимаю, что происходит в его голове. Он ведь не успел попросить прощение за то, что напился до скотского состояния в тот вечер и затеял игру в желание по принуждению. Кончил в меня, зная, что я не принимаю сейчас таблетки.

Кирилл несколько раз порывался извиниться, но осекался, а теперь не к месту, но оно сидит в нем, разъедая. Да, точно, оно… Он банально чувствует свою вину. Черт, да! Он взял вину за мою измену на себя, всё сам, собственными руками. И сам теперь будет исправлять.

Господи, Кирилл! Ты точно не выкарабкаешься!

Но сегодня случается и приятное, в мессенджер приходит грубое сообщение от Сила. «Сука!» Он повторяет его через пару минут, не забыв и восклицательный знак. Когда я открываю мессенджер, он еще онлайн и пишет третье сообщение, которое, впрочем, начинает стирать.

— Да пиши уже! Что еще?

— Сука!

— У тебя все-таки забрали фотостудию?

— Он забрал всё! Ты понимаешь?

— Но ты жив, скажи “спасибо”.

— Да будь ты проклята!!!

Его тон приятно отличается от бормотания Кирилла, и я чувствую, как улыбаюсь всё шире. Хоть какой-то прилив в этом болоте.

— Сил, ты такой большой мальчик и так громко стонешь. Пффф.