«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Осуждая княжеских «изменников», автор Повести воздает хвалу верным слугам Андрея Ивановича, и в первую очередь — его воеводе кн. Юрию Оболенскому Большому. Как мы помним, в апреле 1537 г. по требованию великокняжеского правительства кн. Ю. А. Оболенский со старицким войском был послан на Коломну. В Повести рассказывается, как он, услышав, «что князь его пошол из свое отчины», молился о том, чтобы Спас и Богородица «сподобили его доехати своего государя князя Ондрея Ивановичь». Затем, «утоясь у воевод великого князя и детей у боярских», воевода «поехаша с Коломны своего князя доежжати». Ю. А. Оболенский нагнал князя Андрея на новгородской дороге, на речке Березае, «мало не доехав Едрого яму». Обрадованный приездом воеводы старицкий князь «обещась его жаловати, и одариша его дарми многими, и учинишь ему честь велию пред всеми»[703].

И. И. Смирнов интерпретирует этот эпизод Повести таким образом, будто воевода бежал из Коломны к своему князю один, без спутников[704]. Однако более внимательное прочтение текста источника приводит к другому выводу. Автор Повести упоминает о том, что по дороге кн. Ю. А. Оболенскому пришлось переправляться через Волгу; описание переправы содержит весьма характерные детали, которые заслуживают того, чтобы их здесь привести: оказывается, воевода «Волгу лез под Дегуниным и, перевезшись, повелеша суды перевозные просечь»[705] (выделено мной. — М. К.). Кому же кн. Ю. А. Оболенский мог приказать «просечь» суда после переправы? Вероятно, своим спутникам. Еще показательнее то обстоятельство, что судов понадобилось несколько: очевидно, таким образом, что старицкого воеводу сопровождал маленький отряд.

Но не только воеводы демонстрировали верность своему князю: достаточно вспомнить о старицких детях боярских Судке Сатине и Якове Веригине, предупредивших в свое время князя Андрея об аресте его боярина кн. Ф. Д. Пронского и о посылке на Волок великокняжеской рати[706]. Словом, картина вырисовывается не столь однозначная, как это представлялось ряду историков. Побеги из лагеря старицкого князя, безусловно, имели место, но восьми имен «изменников», которых упоминает автор Повести (включая одного дворянина — кн. В. Ф. Голубого-Ростовского, четырех детей боярских, сына кн. Ф. Д. Пронского, шута и погребного ключника), явно недостаточно для вывода о «массовой измене» старицких детей боярских.

Более того, описанные выше случаи побегов старицких детей боярских в Москву «уравновешиваются» сведениями о переходе на сторону князя Андрея Ивановича во время его новгородского похода ряда местных помещиков. После подавления старицкого мятежа, как сообщает Воскресенская летопись, было казнено 30 человек — детей боярских великого князя, новгородских помещиков, которые «приехали в ту пору к князю Андрею да и к Новугороду были пошли с князем»[707]. Из них по имени летописец называет двоих: Андрея Иванова сына Пупкова и Гаврилу Владимирова сына Колычевых[708], однако, как установил еще С. Б. Веселовский, имена Колычевых в этом сообщении перепутаны. По родословной книге выясняется, что имелись в виду Гаврила Иванов сын Пупков-Кол ычев и Андрей Владимиров сын Колычев[709]. Из того же источника явствует, что вместе с Гаврилой Пупковым был казнен его брат Василий — «во княжь Андрееве Ивановиче вине, по отъезде, как князь Андрей Ивановичь пошел было к великому Новугороду»[710]. По весьма вероятному предположению С. Б. Веселовского, жертв среди Колычевых, возможно, было еще больше, так как в этом поколении родословные книги называют среди них слишком много бездетных (23 — на 41 человека)[711].

На сторону старицкого князя перешел также кн. Иван Семенович Троекуров (из рода Ярославских князей), имевший поместье в Новгородской земле[712]. О нем в родословной книге сказано: «…князь Иван… казнен в княжь Андрееве Ивановича отъезде, как князь Андрей Ивановичь отступил было от великаго князя, а пошел к великому Новугороду»[713]. Много лет спустя об «измене» кн. И. С. Троекурова напоминал в послании его дальнему родственнику, кн. А. М. Курбскому, Иван Грозный: «Тако же потом дядю нашего, князя Андрея Ивановича, изменники на нас подъяша, и с теми изменники пошол был к Новугороду… и в те поры от нас отступили и приложилися к дяде нашему ко князю Андрею, а в головах твой [Андрея Курбского. — М. К.] брат, князь Иван княжь Семенов сын княжь Петрова Головы Романовича и иные многие»[714].