Вдовы

– Только он называл ее Куколкой, – начала горячиться Линда. – Тот человек так и сказал: «Это ты, Куколка?» Кто же еще это мог быть? Он иногда звонил нам домой, и у него был точно такой же голос. Говорю вам, Гарри Роулинс жив.

Девушки притихли и сидели, задумчиво переглядываясь. Действительно ли Гарри жив? И что еще важнее, известно ли об этом Долли? Первой нарушила молчание Ширли. Она рассказала подругам все без утайки: об искромсанной одежде Гарри в шкафу, о том, что Эдди днем и ночью следил за ними, о том, как он проник в дом, убил Вулфа и напал на нее. Потом ее словно озарило, и она подскочила на ноги:

– Я ведь тоже об этом догадывалась! Ну, то есть сначала я решила, что Долли в сговоре с Эдди, но если подставить вместо Эдди самого Гарри, то все складывается еще лучше! То есть получается, что она никогда не думала, будто он погиб.

Едва услышав это, Линда сорвалась с места и пнула чемодан, в котором Долли привезла деньги. Ее лицо исказила некрасивая злая гримаса.

– Это всего лишь подачка! Чтобы отвлечь нас! А кто получит остальное, а? Да в это самое время Гарри, должно быть, выгребает наши денежки из шкафов в монастыре… если деньги вообще там были, в чем я теперь сильно сомневаюсь.

Белла поставил бокал на стол и тоже встала:

– Не надо спешить с выводами. Мы не знаем, что из этого правда. Мы даже не знаем, жив ли Гарри. Ну подумайте сами: если он жив, то зачем Долли прилетать сюда?

Они не слышали, как из ванной комнаты вышла сама Долли. В гостиничном халате, который был ей слишком велик, она могла бы сойти за чью-то бабушку. Девушки не знали, какую часть их разговора услышала Долли. Во всяком случае, она ничего об этом не сказала. Лишь молча подошла к чемодану, где были деньги, и стала собирать одежду Гарри в полиэтиленовый мешок.

Девушки обменялись взглядами, и Белла кивнула Линде.

– Утром я звонила в Лондон, к вам домой, – осторожно начала та.

Долли как будто не слышала ее. Теперь она открыла свой чемодан, поискала что-то и вынула серое платье.

– Наверное, надену вот это. Буду не так нарядна, как вы, но ничего страшного. Хотя у меня где-то было платье для коктейлей… Вроде бы я брала его с собой.

– Гарри жив? – напрямую спросила Линда.

Долли подняла над чемоданом вечернее платье, потом приложила к себе:

– Что скажете?

Линда шагнула к ней и вырвала платье из рук:

– На мой звонок ответил Гарри. Значит, он жив, да?

Взгляд у Долли затуманился. В ней не осталось ни сил, ни воли что-то доказывать. Ее как будто пнули в живот, и жгучая боль расходилась вширь и вглубь, поглощая все тело. Но когда она заговорила, ее голос звучал ровно.

– Раз ты так считаешь, Линда, то да, – ответила Долли, стоя спиной к Ширли и Белле.

– Да, я так считаю, Долли. И вы знаете, что это так. – Затем Линда задала вопрос, который волновал их сильнее всего: – А что с остальными деньгами? Что вы с ними сделали? Они уже у Гарри, верно?

Долли казалось, что ее душа выжжена болью дотла. Во рту пересохло настолько, что она едва могла шевелить языком.

– Вы думаете, я заодно с Гарри? Вы думаете, я знала? – Она по-прежнему не поворачивалась к девушкам лицом.

Белла удержала Линду, которая хотела схватить Долли за руку.

– Нам просто нужно знать, что происходит, – спокойно сказала она.

Долли наконец обернулась и посмотрела на каждую из них по очереди. Потом, ни слова не говоря, она направилась к подносу с напитками, но так дрожала, что еле шла, и у нее ничего не вышло, когда она трясущейся рукой попыталась взять бутылку.

– Долли, так он жив или нет? – требовала ответа Линда.

Долли дрожала, словно дряхлая старуха. Белла и Ширли забеспокоились: с их лидером что-то явно было не так.

Внезапная, пугающая вспышка ярости привела девушек в ступор. В воздух полетели бокалы, тарелки, поднос – все, что попадало Долли в руки, пока она металась по комнате. Женщина схватила свою сумку, выгребла из нее деньги и бросила их в трех подруг. Сначала ее голос был похож на низкое рычание, потом он звучал все громче и громче, пока не превратился в лай бешеной собаки:

– Да! Да! Да! Да! Да!

Девушки прижались друг к другу. Они никогда не видели Долли в таком состоянии – вообще ничего подобного не видели! Им было не сообразить, что делать, как помочь, как утешить, как прогнать боль, пожирающую Долли.

Когда больше нечего стало бросать, Долли с искаженным лицом принялась рвать на себе халат. Ее голова моталась в стороны, дикий взгляд испепелял. Девушкам страшно было смотреть на нее. Долли стянула халат с плеч и стала царапать голые руки, оставляя на коже глубокие красные следы. В голосе появились высокие истеричные ноты.

– Вы хоть понимаете, как это больно? – кричала она. – Что я почувствовала, когда узнала? Я сгорала живьем в этой боли! Она до сих пор во мне. Он до сих пор во мне… Вон, вон, убирайся! Боже, избавь меня от него наконец!

Ее ногти впивались в тело все глубже, по пальцам уже текла кровь.