Вдвое больше притворства

Я не очень люблю животных – в отличие от Трины, очевидно.

– Что слушаешь? – спрашивает она, глядя на мой телефон.

Я рад, что успел выйти из переписки со своей сестрой Кэти. Она опять засы́пала меня чередой сообщений, которые обычно пишут младшие сестры, например: «Почему бы тебе не позвать девушку с ВИП-встречи на свидание? На фото видно, что она тебе нравится». Готов поклясться, Кэти считает, что знает обо мне все!

– Подожди, дай угадаю! – продолжает Трина. – «Семь способов казаться как можно страшнее, когда на самом деле ты большой добряк», да?

Не знаю, хочу ли ей рассказывать. Когда делишься чем-то таким, люди узнают тебя лучше, а потом используют. Наглядный пример – Селена.

– Нет, это все у меня от природы, – говорю я, увиливая от вопроса.

Так же, как игнорирую письмо от Джоша, которое сегодня получил, потому что не в настроении выслушивать, чего теперь мой агент хочет от своего ворчливого клиента.

Кекс и ужин – значительно проще.

Трина кивает в сторону моего телефона.

– Ладно. Можешь не рассказывать мне, что любишь «Слово дня».

Черт! На экране высветилось название подкаста.

– Это неплохой подкаст, – уклончиво говорю я, но уж лучше подкасты, чем письма от агента.

– Слово «виски» произошло от латинского aqua vitae, что означает «вода жизни». Признайся, это куда лучше, чем «неплохо»! Это круто, – говорит она.

Я сдерживаю улыбку.

– Пожалуй, что так, – говорю я, а Трина изучает мое лицо.

– Не переживай, твой секрет в безопасности. Я никому не расскажу, что ты… – она останавливается и наклоняется ближе. Ее лицо в опасной близости к моему – так близко, что я хочу усыпать его поцелуями, – …в тайне книжный червь.

Я усмехаюсь.

– Да ну!

– Рыбак рыбака, – говорит она.

– Ты книжный червь?

– Я работаю в книжном. Я читаю по книге за вечер. Кто я, если не книжный червь?

Я впечатлен ее навыком в перелистывании страниц.

– Книга за вечер? Завидую!

– Вот видишь? Я знала, что мы в одной лодке.

Щурюсь и фыркаю – так проще. Но она не отступает, поэтому я сдаюсь и дразню ее в ответ.

– Может, и так, но прошлым вечером ты книг не читала, сладкая.

Она опускает взгляд, снова смущаясь.

– Я была немного занята.

Я не прочь занять ее и этой ночью. Если она захочет. Если Чейз захочет. К слову, о Чейзе… Куда он, к черту, исчез? Мне бы очень хотелось поужинать, а потом – помочь ему распробовать Трину. Он многое теряет!

Но все это – только если она нас захочет. Я вот хочу. Очень. Я знал, что мне не хватит всего одной ночи с ней, с момента, как почувствовал ее в своих объятьях. Знал, что хочу показать ей вершины блаженства. Заставить ее кричать, держать ее на грани, чтобы ее мозг взорвался от удовольствия.

Теперь я не только голоден, а еще и возбуждаюсь, но сначала все равно нужно это обсудить. Как можно скорее.

Только это разговор для троих, а нас пока что двое. И я киваю в сторону стоящей на кухонной столешнице сумки с едой.

– Ты знала, что «баба-гануш» переводится как «избалованный папочка»?

Она приоткрывает рот от удовольствия.

– Я этого совсем не знала! Но постараюсь вворачивать этот факт в повседневные разговоры начиная с завтрашнего дня, – говорит она, а потом наклоняет голову, рассматривая меня. – Знаешь, Райкер… Другой твой секрет я тоже никому не раскрою.

О чем она? О прошлой ночи?

– Не понимаю, к чему ты ведешь.

– Я видела тебя в моем книжном, – тихо говорит она.

Оу. Об этом я не подумал. Провожу рукой по лицу.

– Видела?

– Да. У тебя взгляд загорелся, когда я сказала, где работаю.

– Ну, это классный магазин, – говорю я.

– Рада, что ты так думаешь! Но у меня сложилось впечатление, что ты не любишь об этом говорить. На людях.

Она не ошиблась.

– Зачем мне это?

Она кивает, потом хмурит брови. Судя по выражению лица, пытается меня разгадать.

– Ты покупаешь так много книг, что я все время думала: «Наверняка он их потом сдает».

Черт, а она хороша!

– Ладно. Я покупаю книги и сдаю бо́льшую часть в библиотеку: так они достанутся нуждающимся детям. В приютах для бездомных или в больницах – и дальше по списку.

– И почему так сложно об этом сказать?

Со стоном откидываюсь на спинку дивана.

– Потому что моя команда хочет, чтобы я «поработал над имиджем онлайн». Ребята были бы счастливы это узнать, но рассказывать об этом было бы как-то… нечестно. Как будто я себя по голове глажу.

– Потому что никто не знает, что ты на самом деле стираешь и печешь блинчики, а еще сдаешь книги на благотворительность?

– Никто и не должен знать. Не знаю, почему это волнует публику.

– Потому что ты публичная фигура, – пожимает она плечами, как будто бы говоря: «Что с этим поделаешь?»

– Я просто хочу играть в хоккей. И поддерживать свою семью. Не хочу рассказывать всему свету, чем занимаюсь вне арены.

– Но люди уважают хоккеистов. Люди уважают спортсменов. Такова реальность. Ты не можешь это изменить, – ровно говорит она, и у нее сильные аргументы.

Поэтому я открываюсь еще немного.