Вдвоём против целого мира

      Тогда Генри ничего не ответил, ведь почти и не слышал слов Эндрю. Наверняка тот дело говорил: жёстко, но верно. Ему не давали покоя огромные старые мозоли на ладонях и пальцах, которые он разглядывал с параноидальной пристальностью. Часто приходилось работать лопатой: закапывать, закапывать. Когда он дотрагивался до лица Бена, стирая кровь, тот улыбался и опускал глаза. Его руки совершенно точно не походили на женские. Женщины царапали ногтями спины, но кровь не стирали никогда.

      Сейчас Генри вновь смотрел на свои руки – ничего не изменилось, всё те же мозоли, и даже новые прибавились. Пару дней назад молоденькая продавщица в аптеке улыбнулась ему, обнажив клыки, и порекомендовала «вон те, с пупырышками». Тогда он совершенно точно не думал о мозолях. Зато вспомнил рекламу, крутившуюся день и ночь лет двадцать назад: на девицу, с таким же точно пушистым белым хвостом нападала шайка маньяков в тёмном переулке. Из ниоткуда появлялся принц и одним махом раскидывал их в разные стороны. Маньяки подлетали высоко-высоко, словно их отпружинивало от одиночных мини-батутов. Вдруг на лицо принца падал свет, и девушка замечала блеск его клыков. Дальше всё в лучших традициях немого кино: принц театрально смущался, девица пугалась, но быстро отходила и расплывалась в благороднейшей улыбке. Заканчивалось тем, что оба исчезали в темноте, держась за руки, а с экранов доносился раскатистый мужской голос, вещавший что-то о добре и зле, способных принимать разные формы. А ещё о том, что Америка выше любых дискриминаций. На фоне играла жуткая музыка, как из старой музыкальной шкатулки. Принц являлся Генри в кошмарах, следил за ним из-под кровати, из шкафа, из-за дерева во дворе. Он улыбался и манил его пальцем, а на фоне играла мелодия: трям, трям, трлям.

      Однажды он спросил Бена, что было дальше с девушкой и принцем? И Бен ответил:

– Он укусил её и превратил одну из них. Что же ещё.

      Возможно, спустя двадцать лет она продавала в аптеке презервативы с пупырышками.

      В ту ночь музыка доносилась со всех сторон, закладывая Генри уши. Узкая тропинка вывела его к гаражу, и теперь всего каких-то несколько метров отделяли от желанного одиночества. Повернув за угол, он застыл от неожиданности: подпирая спиной облупившуюся стену, покуривал Бобби. Заметив Генри краем глаза, он выпустил изо рта дым и приветственно кивнул.

      Тот сглотнул, поджав губы в тонкую линию:

– Потерялся? – вытаращился мальчишка. Чёрный поношенный пиджак висел нелепо на его узких плечах, а белые полоски кед, выглядывавшие из-под широких штанин, предупреждали о том, что их хозяин без проблем подскажет, как пройти в задницу, в случае чего.

      Генри открыл рот, но Бобби снова заговорил, не дожидаясь ответа:

– Кто не спрятался, я не виноват.… Не забыл, что ты у нас главная подружка жениха – важная шишка? – усмехнулся, игриво подмигнув, и тут же проследил за взглядом Генри, остановившимся на сигарете в его руке. – Ой, да ладно, ты же не будешь мне мозг трахать?

– Отец руки оторвёт.

– Ничего не оторвёт, – отмахнулся парень, – он мне их сам покупает.

      Генри покачал головой. Бобби, глядя на него, буркнул:

– А мне разрешение его не нужно, и твоё тоже.

      Сипло вздохнув, Генри приблизился к парнишке. Остановился рядом, прислонился к стене и достал из кармана брюк помятую пачку Camel.

      Бровь Бобби изогнулась дугой:

– Чёртов ханжа, – хмыкнул он.

– От старых привычек трудно избавиться. Мне за тридцать уже, а тебе только шестнадцать. Не сравнивай.

      Парень нарочито причмокнул и снова затянулся:

– Вы с Беном и похуже дерьмо творили.

– Мы с Беном идиоты, – Генри бросил взгляд на торчащую из штанов Бобби рубашку.

– Отвали, – выпалил тот, проследив за ним, – эта хрень не моя. И пиджак не мой. Отец заставил нацепить. Я вообще не собирался приходить.

– Просто заправь чёртову рубашку!

– Да что на тебя нашло сегодня? – Бобби швырнул окурок и растоптал его ногой. – Может, в ваше время мозги и промывали, а сейчас буду хоть с голой задницей ходить – всем плевать.

      Генри отвёл взгляд в сторону. Его глаза заблестели в сгущающихся сумерках. Тем временем парень отлип от стены и, пройдя мимо него, остановился на углу гаража:

– Иди лучше выпей и расслабься. Здесь, конечно, отстойно, но это же, типа, свадьба, чувак.

      С этими словами он скрылся из виду, но Генри всё ещё слышал, как он шмыгает носом и что-то бормочет.

– Да уж, – затянулся и выпустил дым – свадьба.

      Они с Беном бегут по улице. Им уже по четырнадцать, и у них есть секрет, который заметно оживляет течение серых будней. Воздух тёплый, подмышки и спина покрыты потом. Добежав до поворота, устремляются в пролёт между двумя заброшенными домами: