Вечер

— Ты прав, — соглашаюсь я.

Эли выглядывает из-за края могилы.

— Похоже, они не успели спуститься до конца.

Я смотрю. Они даже не добрались до гроба.

— Тоже неплохо.

— Без сомнения, — отвечает он.

Я оглядываюсь по сторонам.

— Я не совсем понимаю, зачем Дарлинг послала нас сюда, но у меня плохое предчувствие, Дюпре. Пойдем. Плохая примета — находиться так близко к оскверненной могиле Галлы.

— Где Люк и остальные? — спрашивает Эли, оглядываясь. — Я думал, они направляются сюда?

Я оглядываюсь по сторонам.

— Не знаю, но не хочу здесь задерживаться.

— Пошли, — говорит Эли.

Я выключаю фонарик, и мы возвращаемся к джипу, пробираясь сквозь удлинившиеся тени, которые искажают восприятие, заставляя все казаться… сюрреалистичным.

Но знакомый острый запах близлежащего солончака остается устойчивым, он проникает сквозь затемненный сад Бонавентура и в мои чуткие органы чувств. Стрекочут сверчки, оглушительный хор мелодий эхом разносится среди дубов и магнолий. Цикад, однако, по-прежнему нет. Ни одного с тех пор, как началась вся эта заваруха.

Как только я это замечаю, все прекращается. Мертвая, оглушающая тишина. Ни один мох не шелохнется. Ни одна лягушка не квакнет. Тихо.

Слишком тихо.

Эли смотрит на меня сверху вниз, его глаза блестят в лунном свете.

Однако зловоние гниения маскирует рассол из солончака.

— Вампиры, — шепчу я. — Новорожденные. Черт, они воняют.

Эли тоже это чувствует и придвигается ближе.

Я оглядываюсь по сторонам. Удлиненные тени, хотя и едва заметные, дюйм за дюймом укорачиваются, протягивая серые пальцы к молочно-белым надгробиям и обвиваясь вокруг них. Чем дольше я смотрю, тем более запутанным становится происходящее. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не протереть глаза. Это ни к чему хорошему не приведет. Я успокаиваю неровное дыхание, вырывающееся из легких, и на этот раз я благодарна замедленному сердцебиению. Адреналин, тем не менее, быстро бежит по венам.

Я моргаю.

За ту долю секунды, что требуется моим ресницам, чтобы коснуться щеки и снова приподняться, из мшистых теней сверху падают новообращенные, приземляясь вокруг нас зазубренным полумесяцем. Все они панки… по крайней мере, когда-то были ими. Теперь они — панки, наделенные силой.

Эли напрягается и кладет мускулистую руку мне на грудь, защищая меня.

— Встань позади меня, Рай.

Его голос понижается до убийственного звучания.

Он, должно быть, шутит.

Я остаюсь слева от него, слегка обхожу его сзади, но не прячусь за ним. Мы только что обсуждали это. У Элигия Дюпре, пожалуй, самая твердая голова из всех, с которыми я когда-либо сталкивалась.

Приподняв лодыжку, я достаю нож и сжимаю рукоятку ладонью. Я смотрю слева направо.

Семеро против двоих. Где, черт возьми, Люк и остальные?

— Спокойно, женщина, — шепчет Эли.

Я хватаюсь за другое лезвие и напрягаюсь.

Присутствие Эли успокаивает меня и также выводит из себя. Я прижимаюсь головой к его плечу.

— Они идут…

Пронзительные крики эхом разносятся по всему Бонавентуре. Лунный свет выхватывает из темноты новорожденных, которые движутся к нам. Отлично. Офигенно здорово.

— Готова умереть, сучка? — спрашивает тот, кто стоит ко мне ближе всех. — Ты не уйдешь с этого кладбища живой…

Я молниеносно вскидываю руку вперед, и ночь оглашается свистящим звуком, когда серебро рассекает воздух. Дважды.

Двое новорожденных, уже стоящие на коленях, хватаются за горло, и из их горла вырывается булькающий, шипящий крик. Через несколько секунд оба падают лицом в грязь. Они начинают хвататься друг за друга. Среди остальных раздается ропот.

— Осталось пятеро, — говорю я, протягивая еще два клинка.

И тут начинается настоящий ад.

Еще несколько новообращенных выскакивают из теней, и я отрываюсь от Эли с клинками в руках.

— Не смотри на меня, — предупреждаю я его. — Просто сражайся!

Едва слова слетают с губ, как ко мне подбегают двое новорожденных. Еще трое уже на Эли. Господи, откуда они все взялись? Широко расставив ноги, я переношу вес и готовлюсь. Это будет нелегко.

Один из них добегает до меня первым, и ударом с разворота в воздухе я упираюсь ногой в горло новичка, а затем вонзаю клинок глубоко ему в сердце. Когда он падает на колени и кричит, я приземляюсь и бью кулаком в лицо другому новичку, отбрасывая его назад и вниз. Хруст костей и хрящей смешивается с бульканьем жидкости, когда я вонзаю лезвие ему в горло. Присев, я сжимаю в руке еще два лезвия.

Другой нообращенный хватает меня сзади. Дерьмо.

Поднимая ногу, я ударяю ею по подъему ноги, но это не освобождает меня. Сильные пальцы сжимают мои бицепсы и неловко сводят локти. Я чертыхаюсь и взрываюсь. Впрочем, слишком поздно.

Неожиданно я ощущаю, как еще один новообращенный с силой вонзается мне в живот, и воздух со свистом выходит из легких. На мгновение я ошеломлена.

— Райли! — кричит Эли.

Я хочу крикнуть в ответ и сказать ему, чтобы он просто позаботился о тех, кто на нем, но не могу говорить. Что со мной не так? Почему я такая чертовски слабая?