Вечер потрясения

Бронемашины, мчавшиеся на предельной скорости, безжалостно расходуя моторесурс, на полном ходу зарывались в аэрозольное облако. Жидкая взрывчатка сдетонировала одновременно во всех точках заполненного ею объема, выжигая атмосферный кислород и создавая нечто, весьма напоминавшее вакуум. Ударная волна, расходясь кольцом, с легкостью переворачивала сорокашеститонные танки, отрывая их от земли, сминая прочную броню, точно тонкую бумагу, сметая все на своем пути. А в эпицентре взрыва, там, где бушевало беспощадное пламя, образовалась область пониженного давления – плотность воздуха, в котором в одно мгновение сгорел весь кислород, уменьшилась, и туда, к центру, заполняя возникшую пустоту, устремилась сходящаяся концентрическая воздушная волна, уничтожая все, что случайно могло уцелеть в первые секунды.

Ночной марш был испытанием для механиков-водителей, да и для всех экипажей боевых машин не меньшим, чем настоящий бой. В темноте, почти полностью лишенные связи с вышестоящими штабами и соседними подразделениями, лишенные данных разведки, батальоны, действуя вслепую, по наитию, продвигались к позициям противника, чтобы дать последний бой.

Ориентируясь лишь по приборам, постоянно рискуя врезаться во впередиидущую машину – фары в целях маскировки не включали, а заменить обычные приборы наблюдения приборами ночного видения ТВН-5 просто не успели – водители танков вели свои "боевые колесницы" буквально в неизвестность, не думая о том, чтобы остановиться или повернуть назад, спасая свои жизни. Все, что мог полковник Белявский, не покидавший нутра командно-штабной бронемашины БМП-1КШ, – указать направление, и молиться затем, чтобы не попасть в засаду, чтобы командиры и наводчики танков первыми обнаружили врага, обрушив на него град снарядов.

– Товарищ командир, с пункта управления зенитным дивизионом докладывают о приближении авиации противника. – В голосе радиста звучали нотки испуга. – Группа самолетов приближается на большой высоте. Возможно, это бомбардировщики.

– Воздух! Все средства противовоздушной обороны полка – в боевую готовность!

Получив приказ, три уцелевшие зенитные ракетно-пушечные установки "Тунгуска-М", пополнившие боекомплект с транспортно-заряжающих машин, и вновь готовые к бою, выдвинулись в первую линию, готовые встретить атаку противника залпами автоматических пушек и точными ударами управляемых ракет "земля-воздух", но пока враг был слишком далеко, чтобы хоть как-то повредить ему. И точно так же, в бессильном ожидании, готовили к бою свои "Иглы" расчеты переносных зенитно-ракетных комплексов.

Под броню БМП-1КШ, в тесноту десантного отсека, превращенного в настоящий командирский блиндаж на гусеницах, почти не проникали звуки извне. Меж стальных переборок метался рев дизельного двигателя бронемашины, продвигавшейся к цели в центре боевых порядков полка, следом за танковыми батальонами, утюжившими степь. Полковник Белявский и сопровождавшие его офицеры не слышали мерного гула турбовинтовых двигателей "Локхидов", как не слышали и стон воздуха, разрываемого стабилизаторами бомб, стремившихся к указанной точке на степной равнине, там, где предстояло оказаться танковым колоннам полка. О начале атаки возвестил свет, нестерпимо яркая вспышка, ударившая по глазам механика-водителя, проникая сквозь забранную триплексом щель прибора наблюдения. А затем под ногами офицеров содрогнулась земля, выгнулся дугой пол десантного отсека, так что броня заскрежетала, едва не расходясь по швам.

– А, черт! – водитель командно-штабной машины, выпустив рычаги управления, вскинул руки к глазам, и было видно, как сквозь пальцы по щекам градом катятся слезы.

– Что за хрень? Какого дьявола?!

Николай Белявский почувствовал, как бронемашина отовралась от земли, вопреки всем законам физики подпрыгнув не меньше чем на полметра, и потом с размаху грохнувшись обратно, так, что в ушах зазвенело от удара, а перед глазами заметались яркие пятна. Находившиеся рядом люди опадали на пол, на них сверху посыпались карты, карандаши, разложенные на откидном столике.

– Мы подорвались на мине, – прохрипел подполковник Смолин, с трудом поднимаясь на четвереньках. – Мы горим!

– Отставить, подполковник! Без паники!

Казалось, по стальной коробке бронемашины с размаху ударил тяжелой дубиной разъяренный великан. Полковник Белявский понял, что чувствует человек, оказавшийся внутри церковного колокола, но колокольный звон хотя бы считается целебным, а здесь все оказалось ровно наоборот.

– Вперед, – приказал полковник, окликая водителя. – Сержант, я сказал, вперед!

– Я ничего не вижу! Я ослеп! О, господи!

– Твою мать! – раздражение в голосе Белявского сменилось священным страхом, когда он, прильнув к окулярам прибора наблюдения, увидел то, что происходило впереди. – Да что же это?!