Вечер потрясения

– Мы вне досягаемости их ракет. – В голосе командира экипажа звучала нерушимая уверенность. – Активировать систему постановки помех! Продолжать выполнение задачи!

Бортовой комплекс радиоэлектронной борьбы, вещь, незаменимая для самолета, предназначенного для доставки диверсионных групп за линию фронта, исторг поток помех, ослепляя вражеских зенитчиков, вдруг переставших видеть только что обнаруженную цель. И тотчас бортинженер доложил:

– Аппарель опущена!

Кормовой люк транспортного самолета, в открытом положении превращавшийся в пандус, удобный для техники и людей, опустился, и в грузовую кабину ворвался холодный воздух, от прикосновения которого покрылся инеем массивный остроконечный девятиметровый цилиндр, занимавший значительную часть внутреннего объема "Комбат Тэлона". Этот громоздкий предмет, снабженный короткими прямоугольными крылышками, составлял всю нагрузку самолета в нынешнем вылете, и точно такие же цилиндры, каждый диаметров чуть больше метра, находились в трюмах двух других машин, сейчас цепью заходивших на цель.

– Координаты введены, – сообщил бомбардир, в последний раз сверившийся с показаниями приборов. – Все готово!

– Сброс!

Массивный цилиндр, покоившийся на тележке с колесиками, пришел в движение, подчиняясь командам бомбардира. Каждый МС-130Н "Комбат Тэлон", несмотря на вполне безобидный внешний вид, нес, пожалуй, самое мощное оружие их числа всего, что не было еще окончательно запрещено всевозможными конвенциями. Управляемая бомба GBU-43/B МОАВ являлась самым тяжелым боеприпасом в арсенале ВВС США, относившимся к классу "топливных" бомб, более известных, как объемно-детонирующие, и фактически представляла собой цистерну с жидкой взрывчаткой. Это было мощное и эффективное оружие, и теперь его могущество предстояло испытать на себе русским танкистам, как прежде его в полной мере смогли ощутить укрывавшиеся в глубоких пещерах афганские моджахеды.

Бомба, девять с половиной тонн смерти, сжатой в цилиндрическом корпусе, выскользнула из проема грузового люка. Немедленно расправились, точно лепестки, решетчатые пластины аэродинамических рулей в хвостовой части боеприпаса, и авиабомба, поддерживаемая струями воздуха, устремилась к земле. С этой секунды от людей уже ничего не зависело – управления перешло к спутниковой навигационной системе, выводившей боеприпас в заранее выбранную точку, туда, где спутники и разведывательные самолеты обнаружили наиболее крупное скоплении вражеской техники, рвавшейся стальной лавиной к Грозному.

– Я – Виски-один. Есть сброс, – четко произнес бомбардир. – До контакта семьдесят секунд!

Остроконечный головной обтекатель со свистом вспарывал разреженный воздух, и земля становилась все ближе, и там, внизу, все более отчетливо был различим пыльный шлейф, вытянувшийся на несколько километров, поднявшись высоко в небо, точно дым лесного пожара. Но это был не пожар, хотя дыма там хватало, только дым этот выплевывали выхлопные трубы десятков танков и бронемашин, грузовиков и самоходных артиллерийских орудий.

С земли, наверное, уже могли невооруженным глазом различить продолговатые тела управляемых авиабомб МОАВ, с обманчивой неторопливостью приближавшихся к земле. Лучи радаров коснулись их покатых боков, превратившись в мерцающие точки на мониторах и предостерегающие крики зенитчиков, первыми понявших, или хотя бы догадавшихся, что грозит мчавшейся по степи механизированной колонне.

– Поднимаемся на тридцать тысяч футов, – приказал командир группы, едва его машина – и машины ведомых – освободились от смертоносного груза. – Лечь на обратный курс! Возвращаемся на базу, парни, мы здесь все закончили!

Накренившись на левый борт, словно опираясь одной консолью крыла о невидимую опору, тяжелые "Локхиды" почти одновременно выполнили маневр, оставляя за кормой и бомбы, еще не успевшие долететь до земли, и вражеские танки, которым суждено было превратиться в беззащитные мишени. До того мига, когда разрушительная сила, заключенная в корпусах авиабомб, вырвется наружу, оставались ничтожные секунды.

– Сейчас их тряхнет, черт возьми, – оскалился второй пилот. – Этим ублюдкам конец, мать их!

Каждая бомба была снаряжена восемью с половиной тоннами мощной взрывчатки, смеси аммиачной селитры и порошкового алюминия. Когда до земли оставалось не более сотни метров, сработавшие пиропатроны превратили жидкость в аэрозоль, облаком опустившийся на головные бронемашины русского подразделения. Спустя мгновение пришел в действие детонатор, и на пути вереницы танков вспыхнуло маленькое рукотворное солнце.

– Черт возьми, – присвистнул второй пилот, со своего места сумевший увидеть взрыв, заметный даже с высоты несколько километров. – Вот это фейерверк, вашу мать!