Вечеринка моей жизни

– Какую правду? – выпалил ее тринадцатилетний племянник, Ной, а потом воскликнул: – Ой, Оливия, за что ты меня толкнула локтем? Это был простой вопрос.

Оливия что-то пробормотала, и Ной повторил:

– Ой.

– Оливия, – голос Изабеллы резанул напряженную атмосферу на кухне.

– Поднимись в свою комнату прямо сейчас. Оставь своего брата в покое.

– Мою комнату? – переспросила Оливия, и звук ее голоса так сильно напомнил Наде голос Изабеллы в этом возрасте, что ей показалось, будто время повернулось вспять. – Это дом бабули…

– Не имеет значения, – прогремел голос Изабеллы.

– Иза, – тихо сказала Надя.

Ее сестра всего лишь вымещала свое разочарование и стресс на своей дочери. Но такое поведение не красило ни ее, ни Оливию, ни кого-либо еще.

Изабелла, конечно, восприняла замечание сестры в штыки.

– Пожалуйста, Надя, не вмешивайся. Ты понятия не имеешь, каково это – быть матерью… – она вовремя прервала себя, но ущерб уже был нанесен.

У Нади защипало в глазах, однако она не собиралась плакать на глазах у всех.

– Я сказала, иди в свободную комнату наверху, пока не научишься вести себя прилично, Оливия, – велела Изабелла, и на этот раз даже лицо ее мужа покраснело как помидор.

Оливия посмотрела на отца в поисках поддержки, но он лучше, чем кто-либо другой, знал, что нельзя противоречить Изабелле в присутствии всей семьи.

Ною было не по себе, судя по встревоженному выражению его лица, но даже он был беспомощен, когда Изабелла становилась такой.

Оливия тихо поднялась наверх, и Наде стало еще хуже оттого, что ее племянницу унизили из-за нее. Столько всего пошло наперекосяк из-за ее решения. Если бы она стерпела выходку Брэндона и не потеряла контроль, тогда они все могли бы сейчас праздновать, а не спорить.

– Послушайте, – сказала она.

– Я ничего не понимаю, – пробормотала Биса, но она смотрела в окно, и Надя не знала, говорит ли ее прабабушка о том, что происходит на кухне, или о чем-то еще.

А потом бабушка Каталина предложила:

– Я переведу, мама.

Мама посмотрела на Надю с укором. Можно подумать, она была виновата, что, когда расстраивалась, могла думать только по-английски.

Наде хотелось побыстрее с этим покончить.

– Простите. Я буду говорить по-английски, – сказала она, посмотрев на всех присутствующих, которые не сводили с нее глаз.

– Дети могут попрактиковаться в английском. Так будет лучше, – сказала тетя Эми дяде Роману, как будто он возражал. Тьяго спал на диване в соседней гостиной, а на лице Мерседес застыло выражение смирения, которое Наде было слишком хорошо знакомо. Она отметила про себя, что нужно будет чем-то загладить свою вину перед младшей двоюродной сестрой.

– Я не могу думать на испанском, когда нервничаю, и пока я окончательно не потеряла самообладание, позвольте мне объяснить, – попросила Надя.

– Ты беременна? – спросила тетя Эми, а затем добавила. – Почему ты меня лягнула, Мече? Я всего лишь спросила.

Наде хотелось бежать из этого дурдома, но потом ей все равно пришлось бы вернуться и повторить попытку с признанием. Так что сейчас или никогда.

– Короче, свадьбы не будет.

Слова эхом отразились от стен дома, задев сердце и сознание Нади. Она, наконец, осознала все произошедшее с момента расставания с Брэндоном. Более десяти лет ее жизни коту под хвост! Остался только горький привкус сожаления, разбитое сердце и куча долгов.

Надя горевала так, словно оплакивала умершего. Потому что, когда она приняла решение, кое-то действительно умер – человек, которым она так долго была, и совершенно не понимала, кем хотела теперь быть.

Возможно, ей не стоило выяснять это перед семьей, которая устала после изнурительной поездки. Может быть, лучше было бы отложить поиски себя до празднования своего дня рождения. Но она хотела быть той, кем была, без Брэндона рядом.

Смогла бы ее семья это понять? Или им было бы сложно?

– … Говорю тебе, Лео, нужно было остаться в Майами, – говорила бабушка Каталина дедушке. Надя не понимала, что чувствует в данный момент, потому что ей казалось, что она находится не здесь, словно наблюдает за всем со стороны.

– Он мертв? – спросил дядя Роман. – Потому что только мертвец или безумец не захотел бы жениться на такой красивой и образованной женщине.

Никто не перевел это, и Наде на самом деле не нужен был перевод, чтобы почувствовать, как ее окутывает тепло любви. Она пришла в себя и поняла, что дрожит.

– Спасибо, Tío Роман, – произнесла она, гордясь, что не расплакалась. – Он не умер. Вообще-то, я не знаю, мертв он или нет, потому что не видела его и ничего не слышала о нем больше недели.

– Но вы жили вместе, – возразила бабушка Каталина, вонзая нож в сердце Вирджинии.

– Да, жили, – ответила Надя. – Но свадьбы не будет.

По кухне пробежалась волна шепота.

Но потом отец Нади, Эрнесто, встал и сказал: