Вечерняя звезда

С яблоней, недолеченной Риссой, пришлось разбираться самой. Это мой многомудрый юный помощник делил день на фазы и осторожно подбирал заклинания для каждой растительной хвори, а у меня разговор с ними был короткий: зелёный камень в пальцы и «Давай, родненький!». А если «родненький» ленился, то: «Кому сказала, зараза!» Всё-таки амулет мне дала ведьма. И лазать, как мартышка, по лестницам я не собиралась.

После яблони наступила очередь артишоков. Я и земной-то их аналог не в масле и не кусочками видела лишь однажды.

– Хм… Артишоки как артишоки…

Но если Рисса был уверен, что болеют, ладно, так и быть. Я уже хотела привлечь к делу «родненького» (с самого начала своего растениеводства не могла отделаться от мысли, что зелёный камушек обладает пусть не душой, но характером, и довольно скверным), как услышала крик, перешедший в стон, и злобное шипение. Причём крик был женский, а шипение – мужское. На минуту всё стихло, а потом крик повторился с новой силой и резко оборвался, вызывая мысли о человеке, потерявшем сознание. Я никого не видела: деревья слишком плотно окружали огород. Снова услышала шипение. Очень чётко. И точно поняла, куда идти.

На земле, под деревом, ничком лежала молодая женщина с привязанной к спине маленькой девочкой, которая выглядела сломанной куклой. Кровь сочилась из-под светлых волос, стекала по тонкой шейке и расплывалась на застиранном платьице. Рядом стоял человек в чёрной мантии.

– О господи! Сударь, помогите!

Попыталась освободить девочку, но узел шали был у матери на груди, а перевернув её, я боялась травмировать ребёнка.

Маг не пошевелился.

– Вы оглохли? Помогите же!

Не поднимая головы в капюшоне, он спокойненько отправился прочь. Кто напал на женщину, сомнений не вызывало.

– Ах ты, подонок! А ну-ка, родненький, – шепнула я камушку, – отрасти ему что-нибудь вместо гуманизма.

После моих слов маг сделал ещё пару шагов, затем вдруг остановился и с воплями потянулся рукой к ягодице, потом скинул капюшон, схватился за голову, сорвал мантию и начал скакать, высоко закидывая колени, и хлопать себя по всем достижимым частям тела, изображая героя глуповатой комедии. Пока не рухнул как подкошенный.

Вокруг по-прежнему никого не было. Я разрезала шаль ножом, положила малышку, быстрым движением полоснула себе запястье, по очереди открыла рот матери и дочке, прилепила на рану лепесток ведьмы (всегда носила их с собой, растениеводство – дело опасное) и спрятала нож. Сердце билось так, словно я ограбила сберкассу. Выдохнула. И пошла проведать мантию.

Зрелище, представшее мне, было достойно уже не комедии, а фильма ужасов: сквозь кожу злополучного чародея проросла трава. Сочная зелёная травка. И кое-где заколосилась.

Раздался топот. По аллее к нам бежал Мелвин Пирс с помощником.

– Спасибо, родненький, – шепнула я амулету. – А теперь давай-ка открути этот газон назад, чтобы нас с поличным не накрыли.

Травка втянулась обратно, оставляя после себя уродливые кровавые дырки в шкуре душегуба.

– Что случилось, Симона? – спросил запыхавшийся господин Пирс.

– Не знаю, сударь. Там женщина с ребёнком, здесь маг. Нападавший уже, наверное, скрылся.

– Вряд ли один человек справился бы с магистром Оталусом. Вы кого-нибудь видели?

– Нет, я слышала крик, но не успела. Думаете, покушение на магистра?

– Кому нужна работница? Избавились от свидетеля.

– А ребёнка-то за что?

– Злодеи, известное дело. Боже, маг-то – как решето… Чёрная ворожба. Не мой профиль.

– И не мой. К счастью.

– Господин, – позвал помощник, – они живы, но обе были без сознания. Это Синичка, служка при саде.

Девочка громко заплакала, мать села, с удивлением озираясь. Когда подошли мы с Мелвином, она попыталась подняться, но он остановил её мягким жестом и обратился к помощнику:

– Бегите за лекарем, пусть осмотрит живых, а для мёртвого зовите полицию.

* * *

– Успокойте меня, сударыня, – как обычно неторопливо, глухим голосом сказал Мелвин. – Вы же не связаны с этим происшествием?..

– Я?! Да вы шутите, господин Пирс! Если вишня занедужит или тыквы засохнут, то пожалуйте ко мне. А убийство!.. Разве что убью артишоки: капризные, сволочи.

– Поосторожнее, сударыня. С королевскими артишоками.

* * *

Через час меня вызвали на допрос. В конторе оранжереи сидели трое: дознаватель в форме и двое магов – пожилой с пронзительными глазами на худом морщинистом лице и молодой полноватый парень, крайне взвинченный.

Вопросы полицейского были ожидаемы и понятны: где находилась, что слышала, кого видела. Маги не спрашивали. Младший нервничал и потел, старший стиснул мою руку жесткой горячей ладонью и впился в меня безжалостным взглядом. Дотронувшись до браслета, он подпрыгнул на месте и потребовал:

– Снимите!

В следующее мгновение оба мага закричали в голос. А господин Пирс скрестил руки на груди и горько усмехнулся.

– Ваш свет! – вопил старший. – Почему вы не сообщили о нём?!

Младший пребывал в предобморочном состоянии.

В первый миг я испугалась, но справилась с собой и надела браслет.

– А должна была?

– Да вы же – ходячий афродизиак[20]!

– Поэтому я и ношу браслет.