Вечерняя звезда

Кланяется.

– Вольфрам, вы умеете танцевать вальс?

– Конечно.

У них тоже есть вальс?

Скрипач заиграл «Синюю птицу» Шопена. Да уж… Определённо повеселее. Может, у скрипача, в отличие от нас, несчастная любовь?

Я не заметила, как музыкант исчез. А мы замерли посреди комнаты. Нужно попросить слуг не ставить букеты сирени. Их не видно, но запах… Куда делся стол? Неважно. Зато теперь у меня будет рейтинг поцелуев.

* * *

Было раннее утро. Рядом спал Вольфрам. Как тихо он спит! Он вообще дышит? Дышит. Повернулся на спину. Брови сдвинуты. Наверное, ему снится что-то неприятное: бой с колдуном, например, или его мытарства в шкуре волка. Бедный! Я подула ему на лоб. Мама всегда так делала в детстве. Она говорила, чтобы отогнать страшный сон, надо легонько подуть.

На банкетке лежит синее платье. Разве вчера я была не в лиловом?.. О… Как душно! Скорее на воздух. Совсем нет ветра. Каменный пол балкона почти не остыл за ночь. Парк расплывается перед глазами зелёным пятном. Стоит сегодня искупаться в озере. Почему мне так плохо? Колени подгибаются… Хочу закричать. Голоса нет.

– Вольфрам!

Я вижу людей. Они тревожно и напряженно вглядываются… в меня?! Вряд ли. Их лица теряют чёткость, и я ничего не слышу. Они шевелят губами. Пророчица? Нет, показалось.

– Что со мной, Вольфрам?

– Ты устала, дорогая. Отдохни. Твое путешествие истощило тебя.

Путешествие?..

Он сразу перешёл на «ты», а у меня не получается. Обнимает. Почему я плачу?

– Доктор сказал, всё наладится. Прогулки, танцы, подогретое сладкое вино с пряностями – и ты будешь в полном порядке.

Танцы?..

Мама страдала гипотонией, папа держал на этот случай бутылку грузинского вина, добавлял гвоздику, кардамон, перец и мёд. И поил её из стеклянной чашечки.

* * *

– Сегодня у нас приём. Скромный. Человек тридцать соседей.

– Извините, но я ещё не совсем поправилась.

– Доктор велел больше общаться, двигаться. Нужны эмоции.

Когда он такое говорил? Я и доктора-то не помню…

– Ты уже три дня не встаёшь. Хорошо бы встать. Но если нет настроения, я всё отменю. Милая, твое твоё здоровье дороже всего!

Три дня?!

– Ладно, неудобно перед соседями. Я встану.

Как душно… Почему везде пахнет сиренью? Благовония или от свечей? Кто эти люди? Некоторые вроде бы мне знакомы. Тяжёлое платье… Пить… Дайте пить!..

* * *

– У неё опять мало эмоций! За что я вам плачу?

– Подождите, мы разбираемся. Аш’Шахаа, ты кормил её?

– Да, мой господин.

– Сколько раз?

– Десять. У меня всё записано.

– Недостаточно.

– Но она у нас всего девятую луну. Люди так часто едят?

– Что ты давал ей?

– Воду, мой господин. Она ела воду.

– Идиот!..

– Послушайте, ваша женщина ничего не чувствует. Она сломалась?

– Вы подсунули нам сломанную женщину?!

– Вы обещали не только поцелуи!

* * *

Я сижу в парке на траве. Тёплый вечер. Вольфрам лежит рядом. Мне немного лучше.

Почему я в жёлтом платье?..

– Тебе очень идёт этот цвет.

Ненавижу жёлтый!

Чудесный закат: небо из тёмного золота через сумрачные полосы туч уходит в нежную лазурь. А я слышу adagio из двадцать седьмой сонаты Альбинони. Человек с изысканным вкусом может заказать его себе на похороны. А покойник попроще удовлетворится adagio соль минор.

– Давай искупаемся. – Он скидывает рубашку, обнимает меня и пытается притянуть к себе.

Странные ощущения. Стыд, неловкость. Я отстраняюсь.

– Ну, чего ты боишься, глупая? Мы же здесь одни.

Увлекает на траву.

* * *

– Симона! Отзовись, зараза!

Чей это голос? Ведьмы? Нет, нет…

– Сестра! Где ты?

А это кто? Виктор?! Уже и галлюцинации…

* * *

Мы в спальне.

– Моя дорогая…

Боже мой! Ничего не понимаю. Мне опять дурно. Чёртова сирень! Она везде. Я упала в обморок, очнулась здесь, а он тянется ко мне, пытается стащить платье. Ну не сейчас же!

* * *

– Сделайте что-нибудь! Иначе я расторгаю договор.

– Безобразие! Кругом сплошные шарлатаны!

– Она вообще настоящая? Мы будем жаловаться!

– Вас лишат лицензии!

– Не торопитесь. Поверьте, вы останетесь довольны. Мы обещаем достойный финал.

– Вы уже до Граббха всего наобещали!

* * *

Я сбежала в парк. Я снова плачу. И прячусь. Лишь бы он не нашёл. Не могу думать об этом. Он не такой! Разве можно настолько измениться? Я его боюсь. Он – не мой волк.

– Симона! – Он ищет меня. Кричит.

Господи! Я больше ничего не хочу!.. Обрыв? Откуда здесь обрыв? Пусть он не приближается ко мне.

– Стойте, Вольфрам. Иначе я прыгну.

Больно называть его имя.

– Любимая…

Шаг. Ещё один.