Вечерние волки

Ника в ожидании меня топтался на дорожке перед дверью парадного, вид в самом деле замерзший и несчастный, шея голая – шарфа у него запасного нет, что ли? Метнулся ко мне, крепко обнял, даже, кажется, планировал поцеловать под шумок. Но я отстранилась, и он только провел пальцами по моей щеке, заставив поморщиться: пальцы были холодными и влажными одновременно.

– Вот твой шарф! – Я протянула ему скомканную желто-зеленую змею.

– Не повяжешь? – с надеждой спросил парень.

– Нет, сам. И объясни мне, что вообще происходит в этом городе!

Ника, начав обматывать шарф прямо поверх поднятого воротника матерчатой куртки, замер и пару секунд взирал на меня с изумлением. Потом сказал:

– Но, милая, ты разве не смотрела сегодня новости? О нашем городишке говорят уже по всем каналам. Подозревают случай массового отравления. Скорее всего, какая-то гадость была в напитках или в полуфабрикатах. На территории города есть, похоже, какое-то подпольное производство, клепающее товар под фирменной маркой и поставляющее его только в наши магазины, потому что нигде больше не случилось ничего похожего. Ну, этих бракоделов уже ищут, проверяют все нежилые площади, опрашивают население, чем они питались в последние дни…

– Но почему отравились только некоторые?! – не хватило у меня терпежу выслушивать его обстоятельный доклад.

– Саввушка, ну что ты, в самом деле? Люди ведь употребляют в пищу все разное…

– Ерунда! В нашей семье все едят одно и то же, а именно – что мама приготовит. Я, конечно, ем еще и в институте, но не я же слопала отраву!

Насколько я знаю, родители терпеть не могут что-то перехватывать на стороне, брезгуют пищей, приготовленной чужими ненадежными руками, да и мама всю последнюю неделю сидела дома с братом. Сережка вот еще любит томатный сок и луковые кольца, которые больше никто в нашем доме не употребляет, но ясно, что дело не в них. Все это я сбивчиво изложила Нике.

Мой ухажер выразительно повел плечами, теперь вся нижняя часть его непропорционального лица была небрежно укутана шарфом и напоминала спеленатую челюсть мумии.

– А что было ночью? Почему ты вообще понял, что в городе что-то не так?

– Ну, как было уже сказано, я услышал крики на улице и в подъезде. Растолкал друга, вместе мы сначала пытались вспомнить, что за праздник такой сегодня, а потом сообразили, что дело плохо. Одна компания начала пулять камнями по окнам нашего дома, по телефонам полиции и участкового отвечали, что все группы уже на выезде. Я стал обзванивать ребят из нашей группы, почти никто не спал, хотя некоторые так и не взяли трубку. Потом набрал тебя, ты тоже не брала. Испугался и побежал к тебе.

– Один? Или с другом?

– Нет, друг остался дома, нельзя было оставлять квартиру без присмотра. Плюс у него домашняя питомица недавно ощенилась, бегала в панике по всей квартире и пыталась перепрятывать своих детей, ее было не бросить. По пути пару раз за мной гнались какие-то недоумки, но отставали, когда теряли из виду. Я же проворный, прятался от них за деревьями или за домами!

Я невольно испытала приступ уважения к Нике: погонись за мной кто на темной улице – да меня бы просто парализовало от ужаса.

– Хуже всего было в вашем подъезде, – продолжал он свой отчет. – Дверь-то оказалась распахнутой настежь, с ней проблем не возникло, но на третьем этаже орали, дрались, ломились в квартиры, а лифт где-то стоял заблокированным. Пришлось прикинуться таким же, как они, орать и материться, пока не пробрался мимо. Дверь в вашу квартиру была приоткрыта, и я до смерти перепугался. За тебя, Саввушка.

Замолчал, тяжело и протяжно вздыхая. Я выждала немного, потом спросила, заранее обмирая:

– И что там было?

Еще один тяжелый вздох.

– Ну, сперва мне показалось, будто все в порядке. Я не стал вламываться, скромно позвонил и ждал на пороге. Почти сразу в прихожую вышел твой отец и нормальным голосом спросил, что мне нужно. Напрягло только то, что его не удивила открытая дверь и вопли из подъезда. Я попросил позвать тебя, он сказал, что сейчас разбудит, но ушел в сторону кухни. И долго ничего не происходило, я успел снять куртку, разулся. Потом не выдержал, подошел на цыпочках к двери кухни – он прикрыл ее за собой – и немного послушал.

Пауза.

– И что? – сквозь клацанье зубов спросила я.

– Они там шептались, твои отец и мать. Очень быстро и тихо, ничего нельзя было разобрать. Как будто обсуждали, съесть меня сырым или лучше все же подрумянить. Мать твоя иногда как-то всхрапывала, как будто смеялась. И сразу ойкала – может, он бил ее или щипал, чтобы потише себя вела. Я пробежал к твоей комнате, заглянул туда, в ванную, в общем, убедился, что тебя в квартире нет. А потом выскочил из квартиры, только куртку схватил и ботинки, обулся уже в подъезде. Ну, дальше ты знаешь.

Я молчала, переживая всю эту жуть, в голове стоял шепот отца и матери, который я сама слышала совсем недавно. Нервы не выдержали, я затряслась и тихонько завыла. И даже не вырвалась с руганью, когда Ника обнял меня за плечи.

– Саввушка, ну что ты, все уже позади…