Вечерний Чарльстон

– Я вижу, как ты ее любил, – кивнула та. – Эх, будь при родах кто-нибудь из русских, бабушка бы, наверное, выжила… Но я думаю, что и Ник будет так же меня любить. А когда у нас дети родятся, мы приедем тебя навестить.

– Буду ждать! – сказал я, а на глаза навернулись слезы.

Вечер был незабываемый, а на следующий день разъехались гости. В тот же вечер мы с моим зятем, Джимми и Ником уединились в моем кабинете за рюмочкой хорошего портвейна, и неожиданно для меня Джимми заговорил о серьезных материях:

– Дедушка, видишь ли… Мы с Ником приехали сюда в первую очередь для того, чтобы отпраздновать их венчание с самыми нам дорогими людьми – такими, как ты. Но так получилось, что у нас есть и… другие дела, и мы хотели бы их с тобой обсудить.

Примерно такими словами начинал разговор мой Берти, когда собирался просить денег. И я с улыбкой ответил:

– Конечно, внучок. Сколько тебе нужно?

Джимми на меня даже обиделся:

– Ты нас не так понял. Видишь ли… у нас есть причины полагать, что в будущем все может измениться к худшему. Ведь ты сам видишь, хлопок мы продаем задешево, а товары, привезенные из Европы – да и с Севера, – стоят у нас намного больше, чем на Севере.

– Но мне хватает даже на это, – усмехнулся я и демонстративно погладил бутылку дорогого портвейна 1827 года.

– И сколько ты получаешь за свой хлопок?

– В прошлом году по девять центов за фунт. В этом, наверное, будет примерно столько же. Может, даже чуть больше.

– А тот же фунт хлопка в Лондоне стоит в два раза больше. И перевоз не столь уж и дорог.

– А что поделаешь? Ведь других предложений нет.

– А если будут? Например, по двенадцать центов.

– Не откажусь… Столько платили в тридцатых – но это было тогда.

– Мы с Ником представляем Русско-Американскую Атлантическую торговую компанию. И она готова платить на тридцать процентов больше, чем северяне. Тебе можем сделать даже на цент больше, а другим – те же двенадцать центов. И товары мы будем продавать дешевле.

– Ну что ж… я бы согласился. И другим рассказал бы. Вот только вы не боитесь, что северяне могут очень сильно обидеться?

– Видишь ли, дедушка. Северяне начинают ненавидеть нас все сильнее, даже несмотря на то, что именно сельскохозяйственные культуры Юга – хлопок, табак и в некоторой мере рис – составляют две трети всего экспорта САСШ. И даже несмотря на то, что наживаются на нем, как ты и сказал, именно северяне. Проблема в другом – практически вся промышленность сконцентрирована в северных штатах. А нам нужна своя, чтобы производить оружие, боеприпасы и многое другое в достаточных количествах. Нужны и железные дороги – у нас их слишком мало, пропускная способность их недостаточная, а для новых – да и для поддержания старых – нужны паровозы, вагоны, рельсы, шпалы… И верфи для нужд флота.

– То есть ты думаешь, что скоро начнется война…

– Увы, дедушка. Вопрос лишь во времени – рано или поздно наши северные друзья придут, чтобы расправиться с нами. Не важно, под каким лозунгом – то ли это будет борьба с рабством, то ли наказание зарвавшихся южан, то ли еще что. Северные газеты уже начали кампанию против нас. Но время у нас пока есть, хотя точно никому не известно, сколько. Не так давно в Нью-Йорке прошло сборище радикалов из будущего большинства в Палате представителей. И даже уже определились с кандидатом в спикеры – это будет некий Гиддингс из Огайо. Но, главное, определили основное направление деятельности – не только противодействие рабству, но и дальнейшее усиление Севера. И ослабление Юга – его они видят только в качестве источника экспортного товара. Всех подробностей мы не знаем, но и этого, как мне кажется, более чем достаточно.

Я задумался. Сказать, что информация меня шокировала – это не сказать ничего. Гиддингса я знал лично и ничего хорошего от него не ожидал. Да и слишком много было признаков того, что мы на пороге чего-то нехорошего. Но я все же решил уточнить.

– Ты уверен в этой информации?

Джимми посмотрел на доселе молчавшего Ника, и тот с легким поклоном сказал:

– Мистер Худ, наша служанка Агнес – вы ее видели – ранее служила у Нэта Бэнкса. Там ее обязанностями было «принеси-подай», и, как это часто бывает с мулатками, не только.

Что он имел в виду, сразу было ясно. Я посмотрел на него с осуждением – неужто он тоже ходит к какой-то мулатке при новой жене? Но Ник продолжил:

– Не бойтесь, я не они, и девушка у нас всего лишь помогает Мейбел, не более того. Я лично храню верность вашей внучке и собираюсь это всегда делать и впредь, до конца дней своих.

Я лишь кивнул с облегчением, а Ник продолжал:

– Но кое-что Агнес тогда услышала. Если вы хотите, можете поговорить с ней лично.

– Не нужно. Если вы считаете, что ее слова заслуживают доверия, то так оно и есть. Вот только что нам делать?

– Какое-то время на подготовку у Юга имеется. Впрочем, первое и главное – чтобы большинство южан осознали серьезность ситуации. Когда война начнется…

– Не «если», а «когда»?