Вечерний караван

– Штрафа?! – лицо дяди исполнено недоумения, он явно не ожидал от меня такой стойкости. – Ты уволен, вот что насчет штрафа!

Моя напряженно-вытянутая рука обращается в повисшую плеть. Теперь наши лица побратимы в плане выражаемой эмоции.

– Уволен? Да и пожалуйста, как-нибудь проживу без грошей и нескончаемого потока алкоголиков! – Я ставлю бутылку на ближайшую полку и начинаю трясущимися от злости руками пытаться снять бейдж со своей рубашки. – Никто в семье никогда не признавал моих желаний и не считал себе ровней! А во мне, дядя, дремлет большой артист, если ты не заметил!

– Артист? – Дядя Гашим заливается зычным смехом. – Если только клоун!

– Да лучше уж быть клоуном, чем бездушным коммерсантом. – справившись с булавкой, я снимаю бейджик. – Посмотрю, как ты здесь справишься без меня!

– Найдем кого-нибудь поусерднее, не беспокойся. Много ума для твоей бывшей должности не надо. И уж тем более артистизма клоуна.

– Ах, вот оно что. Давай я тогда помогу тебе с набором персонала. – опустившись на корточки возле полусонного покупателя, я, взяв его за плечо, трясу его бедное тело что есть мочи. – Дружище, как тебя зовут?

Дружище, приоткрыв веки, силится произнести свое имя, но все его потуги оканчиваются на букве «И», после которой следует отрыжка, пронёсшаяся громом по всему торговому залу.

– Прекрасно, будешь в этой забегаловке новым продавцом-консультантом. И тебе, дядя, не придется тратиться на новый бейдж, я же знаю, что ты за каждую копейку готов удавиться. – погладив клиента по волосам, я креплю к его засаленной рубашке бейджик, – зачеркнешь лишние буквы, друг, оставишь только необходимую «И».

Дядя, наблюдающий за моим перформансом, причитает о том, что я останусь безработным, никому ненужным и по итогу превращусь в позор семьи. Я, с улыбкой кивая и продолжая гладить по голове назначенного мной на вакантное место нового продавца-консультанта, заявляю, что время все расставит по своим местам и предлагаю дяде сказать эти же слова экрану своего телевизора, когда он увидит на нем меня, сидящего в кожаном кресле в очередном выпуске Late Night Show. Встав с корточек, я смотрю на дядю взглядом самоуверенного человека, чьи амбиции равны внутренним силам, необходимым для их реализации. Взгляд дяди же выражает замешательство.

– В лейт найт что?

Да, англицизмы – это не про дядю Гашима.

Простояв пару десятков секунд в неловкой тишине, я, качнув головой в сторону выхода, сообщаю дяде, что ухожу. Он, по-прежнему пытающийся расшифровать три непонятных для себя слова, отрешено кивает мне в ответ.

Я в последний раз смотрю на моего старого знакомого – распластанный на полу, он выдает звучную отрыжку, что для меня станет главной ассоциацией с моим уже бывшим местом работы.

III

– Ты сегодня чересчур воодушевлен, ты не заболел?

Моя пассия с видом врача, оказывающим паллиативную помощь безнадежно больному пациенту, оглядывает меня с ног до головы. В ответ я бормочу что-то невнятное про хорошую погоду, предлагая вместо обсуждения моего состояния рассказать ей про свой сегодняшний рабочий день. Долго уговаривать спутницу не пришлось – изучив ее тело и голову вдоль и поперек за год, прошедший с момента, как в умах наших знакомых мы стали парой, выучив всевозможные модели поведения, вызванные внешними раздражителями, я безошибочно понимаю, что ей нужно. Идеальный кавалер, что временами злоупотребляет властью и опытом, не брезгая прибегать к выгодным для себя манипуляциям.

Слушая рассказ про клиента, чья история ничем не отличается от мириада уже слыханных мной историй про других посетителей, я, неспешно шагая заученным маршрутом, рассматривая желтые лепестки цветка. Внимая вполуха, дабы подмечать «слова-спусковые крючки» (термин, изобретенный мною пару месяцев назад), на которых рассказчик может проверить мою внимательность, и заранее готовя ответы-шаблоны, я временами покачиваю головой, выказывая свою напускную заинтересованность.