Вечерний круг. Час ночи

- Да что ты против него такого имеешь? - удивился Виталий. - Неужели только за то, что он удрал, когда тебя взяли?

- Мало, да?

- Мало. Для такой злости, как у тебя. Ты ему лучше спасибо скажи. Может, останься он, и не взяли бы тебя. И разговора у нас с тобой такого не было бы. А главное, не задумался бы ты над своей жизнью и над чужой.

- Ну ты даёшь! - даже присвистнул Витька. - Вот выйду, я ему, гаду, спасибо скажу. Увидит тогда.

Теперь уже усмехнулся Виталий.

- Вот тебе, Витя, и ответ на твой вопрос.

- Какой ещё?

- Да насчёт чурки.

- И пусть.

- Нет, не пусть. Я тебе ещё раз повторяю: не чурка ты, но мозги тебе надо непременно проветрить. Хочешь ещё доказательство?

- Ну.

- Помнишь, я тебе сказал, что больше того, что уже раскрыто, за тобой ничего нет? Так вот, больше нет, а меньше есть, Витя. Но это уже других тоже касается, не одного тебя. И я считаю, что во всём должна быть справедливость. Так вот, по справедливости Борода, допустим, должен тоже своё получить. За «станок». Верно?

- Это ты всё откуда же выкопал? - изумился Витька, на миг теряя свою напускную сдержанность, и даже по-мальчишечьи приоткрыл рот.

- На набережной в парке копал, - улыбнулся Виталий. - Ох, богатые там залежи, я тебе скажу. Не поверишь даже.

- Это я-то не поверю? - снисходительно усмехнулся Витька.

- Ты из себя большого деятеля не строй. Ты шавкой был, шестёркой, а они козырные тузы в той игре, что Борода, что Вадим Александрович.

- Ты даёшь! - удивлённо и растерянно повторил Витька.

- Ошибаюсь?

- Допустим, что нет.

- То-то. За мной, между прочим, тоже от аттракционов пошли, когда я там «зенки пялил». Гошка опять пошёл и этот, толстый. Жора, что ли?

- Жопа.

- Ну, по-человечески Жора. Вот тут мы и познакомились. Вот тут мне Гошка и показал Бороду, Вадима Александровича и ещё третьего, как его?

- Гороха?

- Во-во. Бориса Егоровича. Они за своим столиком в тот вечер сидели.

- Да ни хрена Гошка не знает, - пренебрежительно махнул рукой Витька. - Что велят, то и делает. И своё получает, ясное дело. В охране он. Контрнаблюдение, как Горох говорит.

- И ты там числился?

- И я. А как «станок» печатает, это мы не знаем.

- А кто же знает?

- Кто придумал.

- Борода?

- Ну.

- А за что ты его сволочью назвал там, на фотографии?

- За дело.

- И все его так?

- Ага.

- И Гошка?

- Этот больше всех. - Витька недобро усмехнулся.

- Почему?

- У него спроси.

- А всё-таки?

- Гошка всем заливал, что с дочкой Бороды крутит. А Володька-Дачник рассказал, что она его с лестницы спустила, когда полез. И Борода прогнать грозил. Гошка, понятно, хвост поджал, но сам кое-чего задумал.

- Чего же?

- Не знаю. Но при случае продаст он Бороду, точно тебе говорю.

- Так, сам же говоришь, он ничего не знает. Чем же торговать?

- Для такого случая узнает.

- А ты не считаешь, что Борода своё получить должен?

- С меня ему получать нечего…

- Плохо, если так думаешь. Выходит, если он тебе хрусты давал, то уже купил тебя со всеми потрохами, так, что ли?

- А больше он мне ничего не делал.

- А другим? Ведь на каком-то обмане его «станок» работает, верно?

- Кто его знает!

- Кто же знает, кроме тех троих?

- Кто? - Витька посмотрел на потолок. - Ты у Майки спроси, кассирши.

- А кто она такая, чтобы знать?

- Майка-то? - усмехнулся Витька. - Да ты на неё посмотри сначала.

- И что?

- А то. Борода её недавно Вадику, говорят, отдал. В карты проиграл.

- Да ты что?

- У них так, - широко улыбнулся Витька. - Феодализм. И потом, - многозначительно добавил он, - через неё все деньги идут. Касса. Понимать надо.

- Понимаю.

- Слушай, - неожиданно спросил Витька. - А ты все там фотографии у меня разглядел?

- Все.

- И Катьку видел?

- Видел. Чёрной рамке только удивился. Думал, умерла. Но Лялька сказала…

Разговор незаметно ушёл в сторону. И Виталий был даже этому рад. От той опасной темы следовало чуточку передохнуть. И кроме того, Витька вдруг открывался ему новой своей стороной.

- Я почему на ней крест поставил, - говорил он. - Потому что я во всём верность требую до последней точки. Вот у нас в команде так было, у Василия Павловича. Все, как один, друг за друга. И с девчонками я тоже так. Я тебе скажу, между нами, конечно. Любовь я уважаю. Во! - Он зацепил ногтем за передние зубы и громко щёлкнул, потом вдруг неожиданно заключил: - А Гошку за это убить мало.

- Скор ты больно насчёт убить. Я вот полагаю, когда дадим Гошке подумать, он тоже кое-что склеить захочет в своей жизни.

- Жди!

- Думаю, дождусь. Что Гошка! И не такие, как он, задумываться иной раз начинали. Вот, к примеру, возьми… Ну, скажем, тот же Горох разве не задумается, когда время придёт, когда подопрёт его?

- Ему Нинка задуматься не даст.

- Это кто такая?

- Жинка его. Он её тоже в кассирши определил. Ну, зверюга, я тебе скажу, - убеждённо тряхнул головой Витька. - Вообще-то бабы вроде потише мужиков, это факт. Но уж ежели какая из них звереет или бесстыжей становится, то любого мужика перешибёт.

- Так и эта Нинка?

- Во-во. Её даже Борода боится.

- И Вадик?

- И Вадик. Он даже побольше.

- Может, она и имеет больше их?

- Не. Дело в их руках.

- Что же всё-таки за дело, а, Витя?

Вопрос этот вырвался у Виталия невольно.