Вечерний свет

Перевод Н. Павловой.

Писатели о Гёльдерлине

Может быть, уже в предвидении юбилея{119}, который предстоит в будущем году, франкфуртское издательство «Инзель» выпустило маленькую книжку — «Писатели о Гёльдерлине». На ста сорока страницах здесь собраны тексты, все еще остающиеся малоизвестными и в большинстве своем труднодоступными. Да и сам этот объем — всего сто сорок страниц! — говорит о многом. Нация, доведшая своего величайшего гения до безумия, не облегчила ему и посмертной доли. Эти создания из воздуха и огня — потомки прочно их позабыли, если вообще когда-нибудь знали. Эта неподкупная чистота сочтена была вывихом, этот революционный набат гремел среди глухонемых, эта спроецированная в мифологическое прошлое утопия была охарактеризована словечком «любопытно» — и дело с концом. Да и как могло быть иначе — посоветовал же ему сам веймарский мудрец{120} писать стишки полегче, подушевней! Это произошло, к слову сказать, во Франкфурте, при случайной встрече, он описывает ее Шиллеру и называет вышеозначенного стихотворца «Гёльтерляйн» — просто не запомнил имени. Но что те времена в сравнении с последующими! Позже это имя — если его вообще вспоминали — называли в одном ряду с именем Эрнста Шульце, пресловутого автора «Очарованной розы» (как, неужто не знаете?!), а почтенный исследователь Гердера Рудольф Гейм считал носителя этого имени всего лишь второразрядным романтиком.

Кое-каких свидетельств я тщетно искал в этой маленькой книжке, и мне трудно удовлетвориться оговоркой ее издателя Иохена Шмидта, что он не притязал на полноту охвата. Конечно, в адрес всякой антологии можно высказать критические соображения. Но именно здесь, где скудость материала делает полноту возможной, к ней можно и должно было бы стремиться. Набралось бы двести страниц, разве что чуть больше. Думая о писателях нашей эпохи, я вспомнил очерки Стефана Цвейга и Рудольфа Леонгарда; но чего мне в этом томе больше всего недоставало — это мало кому известной статьи Георга Гервега, написанной в 1839 году, т. е. еще при жизни Гёльдерлина. Если не считать суждений романтиков, Гервег был первым немецким критиком, осознавшим значение Гёльдерлина. Он видит в Гёльдерлине поэта юности; он цитирует Бёрне: «То, во что верует юность, — это на века». Он дает определение актуальности поэзии:

«Сколь решительно я всегда настаивал на том, чтобы нация заботилась о своих живущих гениях, столь же далек я был от ложной мысли, будто подлинный поэт может когда-либо перестать быть современным».

Впервые поэзия и судьба Гёльдерлина рассматриваются здесь в свете немецкой общественной истории.

Следующим по времени после Гервега был лишь Ницше; он представлен в томе двумя важными суждениями. Нельзя не восхищаться пятнадцатилетним гением, который в своем школьном сочинении, опубликованном в форме письма, уже защищает «чистейший, достойный Софокла язык» против филистерских толков о «невразумительном бормотании». Стоит вспомнить, что школьное сочинение Ницше написано было в 1861 году — в далеко не лучшую эпоху немецкой поэзии. Позже, в «Несвоевременных наблюдениях», Ницше полемизировал с Фридрихом Теодором Фишером{121}, написавшим о Гёльдерлине:

«В его натуре слишком мало было твердости; ему не хватало такого оружия, как юмор; он не мог смириться с тем, что быть филистером еще не значит быть варваром».

Ницше ответил:

«Теоретик прекрасного явно хочет сказать нам, что можно быть филистером и все-таки оставаться культурным человеком, — вот этого-то юмора и не хватало бедному Гёльдерлину, этот-то недостаток его и доконал».