Вечная кровь [СИ c издательской обложкой]

А уж в том, что таковая свобода у людей присутствует, у него нет ни малейших сомнений. Было время убедиться. Вот он этой свободой и воспользовался. Тогда, больше трех тысяч лет назад, у него тоже был выбор…

Старик прикрыл тяжелые морщинистые веки. Большинство воспоминаний, иногда даже таких, которые, казалось, не забудутся никогда, истерлись из памяти. Но это… Это стояло перед глазами так ясно, как будто все случилось вчера...

Кубическая камера, вырубленная в недрах скалы. Чадящие факелы на стенах. Трое связанных молодых рабов за спиной. И никакой стражи – все на чистом доверии.

Последние песчинки перетекают в нижний сосуд часов, и тут же раздаются мягкие и в то же время тяжелые шаги. В камеру, пригнувшись, чтобы не задеть головой о притолоку, входит чудовище. Со стороны может показаться, что это высокий, завернутый в плащ с глубоким капюшоном, человек. Но он, отвергнутый кастой, не принимаемый людьми, преследуемый сразу двумя самыми могущественными тайными стражами Та-кемет, точно знает – нет, не человек.

Это Пожиратель.

Земное воплощение чудовища Амам, пожирающего после смерти души тех несчастных, кто не прошел страшный суд Осириса. Вернее, пройти-то прошел – все, так или иначе, проходят, – но отправился не в райские поля Иалу, а во тьму небытия.

Только там, за смертной чертой, чудовище Амам питается душами. А здесь, в земной жизни – человеческой кровью.

Чудовище сбрасывает капюшон.Голый, тщательно выбритый череп. Глубоко посаженные желтоватые, как у кошки или змеи, глаза с вертикальными зрачками, в которых пляшет отраженное пламя факелов. Тонкие губы. Мощные валообразные надбровья, покрытые редкими, почти незаметными, бровями. Плоский, едва выступающий нос с узкими прорезями-ноздрями.

– Ты вовремя, – говорит он. – Это радует.

– Я всегда вовремя, Бахрум-Сурт, – произносит существо. Оно почти не разжимает рта, но слова доносятся четко. – Все готово?

– Да. Товар перед тобой.

Существо жадно впивается взглядом в рабов. Пока только взглядом. Бешено пульсируют вертикальные зрачки. Он знает, что это значит. Существо очень и очень голодно. Что ж, у него все готово.

Рабы молоды. Двое юношей и девчонка. Восемнадцать, пятнадцать и четырнадцать лет. Молоды, здоровы и красивы. На невольничьем рынке за них можно было выручить большую сумму денег. Особенно за девчонку. Она родом с Севера, из далекой страны, покрытой бескрайними дремучими лесами. Говорят, зимой там так холодно, что дождь замерзает на лету и падает на землю, укрывая ее белым пушистым холодным одеялом.

Что-то похожее на жалость шевельнулось в груди. Шевельнулось и пропало. Нет и не может быть жалости для тех, кто предназначен для достижения великой цели. А иначе не стоило и начинать.

– Вот этот, – существо показывает длинным кривоватым пальцем на самого старшего. – Сколько ему лет?

– Только что исполнилось восемнадцать.

– Без обмана?

Он молчит ледяным молчанием, давая почувствовать существу, что считает любой ответ на подобный вопрос ниже своего достоинства, а сам вопрос оскорбительным.

– Хорошо, – скрипуче говорит существо. – Идем.

Через узкий коридор они проходят в соседнюю комнату. За рабов можно не беспокоиться – еще никому не удавалось самостоятельно освободиться от пут, которыми связывает свои жертвы тайная жреческая стража бога Сета. А помочь им тут некому. На два парасангавокруг ни единого человека. Это он может гарантировать. К тому же никто из людей за пределами этого убежища не знает о нем. Уже не знает.

Вторая комната меньше первой и тоже освещена чадящими факелами. Посередине – каменный стол. На нем – чаша из чистого золота. Бронза для этих дел не подходит – только золото высочайшей пробы.

Стол довольно высокий – по пояс взрослому мужчине. Существо упирается руками в столешницу, наклоняется. Щель рта распахивается, и оттуда, из-под верхней губы, выдвигаются два белоснежных клыка. Каждый в полмизинца длиной.

Существо напрягается, его спина выгибается дугой, раздается едва слышное:

– Гк-хах-хххх…

Рот распахивается еще шире и превращается в чудовищную пасть, занимающую большую половину лица, на котором пляшет оранжево-красное пламя факелов.

– Гк-хах-хххх…

Темно-красный, почти черный поток крови хлещет из пасти в чашу и в течение двенадцати ударов сердца заполняет ее почти до краев.

– Уффф-ф.

Существо выпрямляется, со свистом втягивает воздух ноздрями.

– В расчете?

– В расчете, – отвечает он. – Забирай рабов, они твои.

Они выходят в первую комнату. Существо наклоняется, ножом, извлеченным из ножен на поясе, разрезает путы на ногах рабов. Рывком, одного за другим поднимает их с пола. Мышцы затекли, юноши и светловолосая девушка чуть не падают, но все-таки остаются на ногах, поддерживая друг друга плечами.

– Они ослабли, – произносит существо, критически оглядывая троицу. – Надо дать им вина с водой. Иначе не дойдут.

Из дальнего угла он приносит два глиняных кувшина и чашу, выдолбленную из дерева, ставит на пол.

– Вода, вино.