Вечная кровь [СИ c издательской обложкой]

– Ты любезен, – усмехается существо. У него жуткая ухмылка. Иногда ему кажется, что так мог бы усмехаться сам бог смерти и ярости Сет, которому он некогда служил.

– Я рационален. И всегда иду навстречу партнеру, если могу это сделать.

– Похвально.

Существо смешивает в чаше вино и воду, подносит к губам рабов. Старший – тот, кому уже исполнилось восемнадцать, пьет с жадностью и опустошает чашу один. Для оставшихся двух существо смешивает вторую.

– Завтра в это же время? – спрашивает он, когда связанные по рукам юноши и девушка, понукаемые существом, движутся в сторону выхода.

– Да. И это последняя партия, – существо стоит и в глубокой задумчивости, как ему кажется, глядит в спину медленно удаляющимся рабам.

– Я помню.

– Нет, не могу больше, – голосом, полным нетерпения, произносит существо. Он знает этот голос. Такой бывает у запойных пьяниц, готовых отдать последнюю схенти* за полкувшина дрянного рисового пива. – Извини.

* Схенти (др.египетское) – набедренная повязка.

В следующее мгновение оно возникает за спиной девушки-северянки, одной рукой запрокидывает ей голову, другой обвивает за талию, приникает губами к шее. Со стороны похоже на любовную сцену. Но только первое короткое мгновение.

Тонкий вскрик прорезает полутьму каменной комнаты и умирает где-то в мрачной тишине четырех углов, запутавшись в ней, как муха в паутине. Его сменяет длинный, противный скербующе-сосущий звук, который, казалось, не закончится никогда.

Следует отдать должное одному из юношей – тому, что помладше. Пока его старший восемнадцатилетний собрат по несчастью, оцепенев от ужаса, стоит и смотрит на происходящее во все глаза, он нагибает голову и с бешеным криком бросается на существо.

С туго связанными за спиной руками он ничего бы не смог сделать. Да и будь они у него свободны – тоже. Но он хотя бы пытается, а посему достоин уважения. Но и только.

Не отрываясь от девичьей шеи, существо выбрасывает вперед левую руку, сжатую в кулак, и смелый юноша, хрипя и задыхаясь, валится на пол. Вслед за ним и рядом с ним падает девушка. Вернее, теперь уже ее бледный труп. Высосанный досуха и с двумя круглыми характерными ранами на шее…

– Павел Андреевич? – голос слуги, раздавшийся от высоких двустворчатых дверей, прервал воспоминания. Несколько коротких мгновений он размышлял, впасть в гнев или не стоит и, наконец, выбрал второй вариант. Будем справедливы. Слуга достаточно почтителен, а воспоминание… Это всего лишь воспоминание. Насущные реальные дела важнее.

– Да, – он открыл глаза.

– К вам гости.

«Гости» он выделяет интонационно. Не педалируя, в самый раз, чтобы понять, кого имеет в виду. Впрочем, даже произнеси слуга это голосом, начисто лишенным выражения, Павел Андреевич (Павел Андреевич Кожевников, это имя он носит последние семьдесят два года, и уже совсем скоро его предстоит сменить) понял бы все точно так же. Если живешь среди людей больше трех тысяч лет, то начинаешь читать их мысли. Не напрямую, не буквально, но все-таки. Достаточно малейших изменений обертонов, недоступных обычному слуху, чтобы понять, о чем думает человек, произнося ту или иную фразу.

Плюс запах.

Чуть кисловатый запах страха. Обычный человек тоже не учует. Разве что хорошая собака-ищейка. Его нюх уж никак не хуже собачьего. То же относится и к слуху, и к зрению. У кого из живущих на земле острое зрение? У птиц. Особенно хищных. Орлы, соколы – лучшие наблюдатели в мире. Так вот, его зрение мало уступит орлиному, различая монетку на расстоянии трехсот метров и двадцать пять звезд в созвездии Плеяд. Они же Стожары. Сейчас, правда, меньше. Но это не из-за того, что зрение стало хуже – атмосфера загрязнилась. Раньше воздух был гораздо чище, тут уж не поспоришь… Но он, кажется, отвлекся.

– Зови.

Слуга бесшумно исчез за дверью, а он поднялся с кресла, разминая ноги. Затекли. И коленки болят. Ну да ничего. Уже скоро. Скоро.

Двери распахнулись, и вошли двое. Высокие, в длинных старомодных плащах и шляпах. Он знал, что под фетром – тщательно выбритые черепа. Глубоко посаженные, желтоватые, словно у кошки или змеи, глаза, в которых отражается свет хрустальной люстры под потолком.Пульсирующие вертикальные зрачки. Тонкие, почти черные губы. Мощные валообразные надбровья. Плоские, едва заметные носы-бугорки с двумя дырками-ноздрями.

Вампиры-убийцы. Непримиримые.

– Все прошло удачно? – спросил он, не сомневаясь в ответе. Спросил просто для того, чтобы завязать разговор. На правах заказчика и хозяина дома.

– Нет, – ответил тот, кто был старше и называл себя Виктором. – Возникли проблемы.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Увы, – ответил Виктор. Помолчал и добавил тихо. – Двое наших умерщвлены. Навсегда. Мы с Максимилианом едва спаслись.

Некоторое время тот, кого звали Павлом Андреевичем, старался уяснить сказанное. Это было нелегко. Но он наконец справился.

– Давайте-ка присядем, господа. Присядем, и вы мне все расскажете. По порядку.

Глава 8 и остальные

Глава 8

Серебряные пули