Вечная кровь [СИ c издательской обложкой]

Несомненно. Но только в силу необходимости. Журба ведь не просто надоел. Рано или поздно он бы предал. И скорее рано, чем поздно, это уже было видно по его глазам. А предателей я убиваю всегда. И лучше убить до того, как совершится предательство. Меньше издержек. Что до этих троих, которых упустил Журба, то еще, как говорится, не вечер. Хотя за окном и глубокая ночь. К тому же поиграть – это всегда бодрит. И чем рискованней игра, тем веселее.

Зазвонил телефон.

Павел Андреевич протянул руку, взял со стола плоскую черную коробочку, с отвращением ткнул пальцем в светящийся разноцветным экран, поднес телефон к уху.

– Кожевников на связи.

– Это Журба, Павел Андреевич.

– Я слушаю тебя, – ласково сказал он.

– Мне трудно об этом говорить, Павел Андреевич, но они ускользнули.

– Что значит ускользнули? Ты хочешь сказать, что вы их упустили?!

– Можно сказать и так.

– Не можно, а нужно.

– Павел Андреевич, это непостижимое стечение обстоятельств, поверьте. Они ушли каким-то чудом.

– Непостижимое? Надо же, слова какие тебе известны. Ладно, ты где сейчас?

– На выезде из города. Рядом с лесом Горькая Вода.

– Так они в лес ушли, что ли?

– Ну… – в голосе Журбы слышались неуверенные и даже растерянные нотки. – Я же говорю, какая-то мистическая история. Не зря люди про этот лес всякое рассказывают. Раньше не верил, а теперь… Они в лес на машине въехали. И эта машина вместе с ними исчезла. А там ведь дорог нет асфальтированных. И не асфальтированных тоже. То есть, не в этой части леса. Только тропа. Пусть и довольно широкая, но тропа. Вот они сначала по этой тропе, а потом… Мы следы нашли. От колес. И следы эти обрываются прямо на поляне. Там поляна есть такая, с двумя дубами по краям. Так вот, точно между дубами этими следы и обрываются, – он умолк.

– Что значит – обрываются? – спросил Павел Андреевич. Он прекрасно знал, что это значит, но следовало поддерживать разговор в определенном русле.

– Даже не знаю, как сказать…

– Говори, как есть. И перестань мямлить уже! Что с тобой?

– Слушаюсь, – голос Журбы немного окреп. – Прошу прощения. Это похоже на то, как будто машина взлетела или растворилась в воздухе. Никогда ничего подобного не видел. Хотя видел я всякое. Чертовщина самая натуральная, иначе не скажешь.

«Никакой чертовщины, – подумал Кожевников, – но тебе об этом знать совершенно не обязательно».

– Понятно, – сказал в трубку. – Сколько с тобой человек?

– Пятеро, включая меня.

– Все участвовали в погоне и видели эти следы?

– Да.

– Возвращайтесь. Мне нужен подробный доклад и показания всех твоих шлимазлов.

– Может, завтра с утра, Павел Андреевич?

Ого, неужто почуял что-то?

– А что так? – вкрадчиво осведомился он. – Устал, что ли?

– Никак нет. Просто… утро вечера мудренее, как говорят.

– Говорят, в Москве кур доят, а коровы яйца несут, – вспомнил он старую поговорку. – Ничего, это ненадолго, потом по домам поедете. Все, жду вас через двадцать минут.

Он отключился, положил трубку на стол, посмотрел на часы и громко сказал:

– Войдите!

Двери распахнулись и в кабинет вошли шестеро. Пятеро мужчин-вампиров (разного возраста, но выглядящие почти одинаково) и девушка. Почти девочка. Новообращенная Богдана. Вошли, расселись вокруг стола, выжидательно глядя на него яркими разноцветными глазами, в которых плавал отраженный электрический свет люстры.

– Здравствуйте, партнеры, – сказал он. – Как настроение?

– И ты здравствуй, партнер. Не радужное, – сказал тот, кого звали Виктором, старший в этой жутковатой команде. Впрочем, жутковатой для кого угодно, но только не для Кожевникова. Он давно привык.

– Здравствуйте, дядя Паша, – сказала Богдана. Улыбнулась, блеснув клыками, и быстро, по-змеиному, облизнулась. – У меня – отличное!

– Ни о чем не жалеешь? – улыбнулся он в ответ.

– Что вы! – абсолютно искренне воскликнула она. – Спасибо вам! Это… это не передать никакими словами. Я даже мечтать не могла, что такое возможно!

– Хорошо, – кивнул он. – Я рад.

Он действительно был рад, удачно получилось.

Обращение Богданы было запланировано заранее. Последние шесть лет девочка росла, можно сказать, на его глазах, поскольку ее отец Николай Король и мать Стефания выступали младшими партнерами в его коллекционно-антикварном бизнесе. Так что в их доме он бывал неоднократно. Да и к себе приглашал. Тщательно приготовившись, разумеется (не все стоило показывать людям, даже знающим толк в предметах старины, в этом доме, отнюдь не все). Друзьями не стали – какие могут быть друзья у того, кто больше трех тысяч лет топчет эту грешную землю? Но на девочку Богдану он внимание обратил сразу. По своей нервной организации и чертам характера (резкая смена настроений на фоне романтическо-фантастических воззрений и любви к соответствующей литературе и кино в сочетании с хорошо воспитанным крайним эгоизмом и властолюбием) девочка идеально подходила для того, чтобы стать вампиром. И не просто вампиром, а вампиром непримиримым. Такие вещи он чуял сразу, этот опыт был сродни тому, который позволил ему проинтуичить провал Журбы до того, как провал случился.

И тут вопрос вставал исключительно остро.