Вечная мерзлота

Константин Александрович Мецайк был легендой флота. Больше сорока лет его жизни прошли на Енисее. За ним числилось множество заслуг – первопрохождения рек Енисейского бассейна, перегоны речных судов северными морями из Европы, руководство большими ледовыми экспедициями, но главная – это был человек, составивший лоцию реки Енисей от Енисейска до Дудинки. Энциклопедию и настольную книгу всех енисейских капитанов.

Метод толкания Мецайк предлагал еще до войны.

Взойдя на борт «Полярного», капитан-наставник постоял, осматриваясь, и негромко произнес:

– В 1921 году этот пароход назывался «Амстердам». Я шел на нем из Архангельска. Отличная посудина.

Белов уступил Константину Александровичу свою каюту. Сосредоточенный, неразговорчивый, с умными, строгими, но не жесткими глазами под седыми лохматыми бровями. Он был не очень здоровый человек, из-за астмы он спал сидя и, некурящий, курил какую-то специальную траву. Никогда не курил ее при других. Разговаривал со всеми на вы, даже в шторм был выбрит и аккуратно одет. От него всегда исходило спокойное благородство.

В первый же вечер сели обсуждать предстоящие работы. Мецайк достал свои чертежи, у него все было продумано тщательнее, даже мелкие узлы профессионально вычерчены в трех проекциях, но и Сан Саныч с Фролычем и Померанцевым тоже кое-что придумали неглупое. Капитан-наставник одобрительно кивал головой.

Для экспериментального рейса взяли палубную баржу «Припять». В Дудинке погрузили 2000 тонн угля и стали толкать ее в Игарку. Туда было двести пятьдесят километров. Баржа была подготовлена, вместо деревянного кринолина, который защищал рули, по их чертежам был сделан металлический. Нос буксира входил в специальную обойму.

Главным был вопрос управляемости. Буксир вместе с баржей были длиннее ста метров, и как они поведут себя счаленные вместе, никто не знал. Шли не торопясь, пробовали разные варианты. Управлялся состав тросами, которые натягивались с кормы буксира за корму баржи. Они могли быть натянуты максимально жестко и тогда получался «жесткий счал». Баржа при нем была одним целым с буксиром, не рыскала, не болталась даже в шторм. На прямых участках это было то, что надо, но при маневрах такому длинному «судну» нужно было много места.

Они пробовали маневрировать на сильном и слабом течении, при разных ветрах и в шторм, пытались управлять рулями баржи. Что-то получалось, что-то не очень, думали и дорабатывали. Однажды в хороший шторм лопнул трос, и Померанцев предложил оборудовать конструкцию пружинными амортизаторами.

Метод толкания оказался не таким простым, как думалось поначалу. Белов со старпомом и механиком спали по три часа в сутки. Мецайк в мелочи не лез, смотрел и обсуждал только критические ситуации, уходил в свою каюту и садился за письменный стол. Он редактировал только что вышедшую лоцию Енисея – уточнял схемы прохождения перекатов, глубины, отмели, течения. Всю реку Мецайк помнил по памяти. Такой рабочей лоции не было еще в истории Енисея.

Вошли в Игарскую протоку. Здесь стояло много морских судов. Работали стрелы кранов, грузили лес. Среди них выделялся размерами и необычной формой специально изготовленный для Строительства-503 и прибывший недавно новый железнодорожный паром. Широкий, девяностометровой длины, с массивным вагоноподъемником в носовой части, он походил на огромный плавкран, башню и стрелу которого временно демонтировали. Паром предназначался для ермаковской переправы, он брал на борт сразу тридцать два товарных вагона. Железнодорожную пристань в Ермаково пока не начинали строить, и Сан Саныч с трудом представлял себе этого гиганта у деревянных ермаковских причалов.

Все, кто был в порту, вывалили посмотреть на необычный состав из буксира «Полярный» и длинной баржи, хитро прицепленной впереди него.

Мецайк решил не рисковать – маневрировали жестким счалом. Места не хватило, и весь стометровый состав, не выполнив маневра, неумолимо, по инерции пошел к берегу. Сан Саныч, потный от надвигающейся катастрофы, вцепился в штурвал, машина работала полный назад, но тяжелая длинная махина баржи продолжала быстро двигаться вперед в высокий борт парома. Мецайк замер, не показывая признаков волнения.

– Моя ошибка, – резюмировал капитан-наставник, когда баржа грузно ткнулась в берег, пройдя в паре метров от парома. – Перестраховался. Вы были правы, Александр Александрович!

«Полярный» отработал назад и свободным счалом, на глазах у всех, легко сманеврировав, поставил баржу к угольному причалу.

Мецайк сошел в Игарке, а Белов еще две недели учился толкать состав из двух и трех барж. Проверяли и описывали всё в необходимых подробностях. Мерили и сравнивали скорости буксирования и толкания. Двадцать шестого августа отбили радиограмму начальнику пароходства:

«Толкание опробовали, готовы показать на практике. Капитан Белов».