Вечная месть

— Успокойся, Леонард. — Темноволосый парень словно прочитал его мысли. — Не дергайся, и ничего с тобой не случится. Я хочу с тобой просто поговорить, и все.

Леонард знал, что парень лжет, успокаивает его. Но ему так хотелось верить.

— Пожалуйста, Леонард… Пожалуйста, сядь, чтобы мы могли поговорить.

Парень указал на стул, с которого только что встал.

Ну же, сейчас самое время отнять у него пушку… Леонард сел. Парень безмятежно наблюдал за ним. Лицо, как и тогда, совершенно бесстрастное, никаких эмоций.

— Я им не сказал. Я ничего им не сказал, — твердо заявил Леонард.

— Ну, Леонард, — тоном, будто выговаривал ребенку, произнес парень, — мы оба знаем, что это неправда. Ты не рассказал им всего. Тем не менее сообщил достаточно. И будет весьма некстати, если ты расскажешь им что-то еще.

— Слушай, я не хочу иметь к этому никакого отношения. Чтобы ты знал. Я уеду… И больше никогда не вернусь в Гамбург.

— Успокойся, Леонард. Я не причиню тебе боли. Если не сделаешь какую-нибудь глупость. Я просто хочу обсудить с тобой… сложившееся положение.

Темноволосый парень прислонился к стенке и положил пушку на тумбу рядом с ключами Леонарда. Все инстинкты Леонарда просто вопили: «Ну давай же! Напади на него!» Однако он остался сидеть словно приклеенный к стулу. Темноволосый парень залез в карман куртки, достал оттуда наручники и кинул их Леонарду, прежде чем снова взять пушку.

— Не паникуй, Леонард. Это просто для моей безопасности, ты же понимаешь. Пожалуйста, надень их…

«Ну давай. Давай же! Если ты наденешь эти штуки, он получит над тобой полный контроль. И сможет делать все, что захочет. Ну давай же!»

Леонард застегнул наручники сначала на одном запястье, затем на другом.

— Отлично, теперь мы можем расслабиться. — С этими словами парень прошел в спальню и вернулся с большим кожаным вещевым мешком. — Только не вздумай пугаться, Леонард. Мне просто нужно тебя привязать.

Парень вытащил из вещмешка толстую черную изоленту и начал приматывать Леонарда к спинке стула. Крепко-накрепко. Затем он оторвал кусок ленты и заклеил Леонарду рот. Теперь тот мог только громко мычать. Кляп и изолента на груди затрудняли дыхание, и сердце отчаянно заколотилось. Довольный, что Леонард больше не представляет никакой угрозы, парень снова положил пистолет на тумбу. Он приволок второй из имеющихся в доме двух стульев и поставил напротив Леонарда. Усевшись, он уперся локтями в колени и подпер подбородок ладонями. Довольно долго он словно изучал Леонарда. А потом заговорил:

— Ты веришь в реинкарнацию, Леонард?

Связанный парень с недоумением таращился на убийцу.

— Ты веришь в реинкарнацию? Это не такой уж и сложный вопрос.

Леонард отчаянно замотал головой. В его вытаращенных, совершенно диких глазах плескался ужас. Он пытался увидеть на лице убийцы какие-нибудь признаки сочувствия, сострадания или вообще хоть что-то похожее на человеческие эмоции.

— Нет? Ну, значит, ты в меньшинстве, Леонард. Подавляющее большинство населения Земли включает реинкарнацию в свою систему верований. Индуизм, буддизм, даосизм… Во многих культурах считается вполне естественным и логичным верить в возвращение души. В деревнях Нигерии частенько можно встретить огбандже — ребенка, который является реинкарнацией другого ребенка, умершего в детстве. Извини… Не возражаешь, если я буду одновременно говорить и все подготавливать?

Темноволосый парень встал и достал из вещмешка большой квадратный кусок полиуретана. Леонард с кляпом во рту издал невнятный звук, который убийца счел за знак согласия, и продолжил лекцию:

— Ну, как бы то ни было, даже Платон считал, что мы существовали как высшие существа и возродились в этой жизни в наказание за то, что стали падшими. Вообще-то этот элемент имелся и в раннем христианстве, пока его не выкинули и не запретили как ересь. Если подумать, то в реинкарнацию легко поверить, поскольку всем нам доводилось испытать что-то такое, что иначе и не объяснишь.

Убийца расстелил пластик на полу и встал на него. Затем снял куртку и рубашку, аккуратно сложил и убрал в черный мешок.

— Это случается со всеми нами… мы встречаем кого-то, кого никогда не видели, но при этом у нас возникает странное ощущение узнавания или чувство, будто мы знакомы с этим человеком всю жизнь. — Парень снял обувь. — Или мы отправляемся в какое-то место, где прежде не бывали, и вдруг это место почему-то кажется нам знакомым.

Расстегнув ремень, он снял брюки, сложил их вместе с ботинками в мешок и теперь стоял на пластиковой подстилке в одних носках и трусах. Его тело было белым, тощим и угловатым, почти мальчишеским, хрупким. Из вещмешка он вынул белый комбинезон, похожий на те, что надевают судмедэксперты, изучающие место преступления, только этот, казалось, покрывала пластмассовая пленка. Леонарду стало дурно, когда он сообразил, что такую защитную одежду носят работники скотобойни.

— Видишь ли, Леонард, все мы уже жили прежде. В том или ином виде. И иногда мы возвращаемся — или нас возвращают, — чтобы мы завершили нечто значительное, то, что не успели доделать в прошлой жизни. Меня вот вернули.