Вечная полночь

Восторги президентской сестрицы по поводу главного в мире созерцателя половых губ сами по себе феномен. А что творилось в окопах нельзя и описать. Партеногенез в утреннем шоу Лара «Сегодня» привлекал к себе даже еще больше. У себя в Зоне мы, извращенцы, уже сопротивлялись реальности работы на неотесанного расиста-пропагандиста пёзд, чьи представления о юморе отразились в «Приставале Честере», комиксе про проблемы свихнувшегося главного героя, пытавшегося цепляться к маленьким девочкам.

Меня забавляло вновь и вновь наблюдать, как созванные сотрудники «Флинт Пабликэйшнс» реабсорбируют среднюю Америку, улейно-политехническую смесь запредельного мещанства простых парней, втихоря занимающихся онанизмом. Неужели их сидящие на зарплате мамы-активистки родительского комитета[10] не в курсе, что тут происходит? Неужели им все равно? Забудьте о Роберте Мэпплторпе. Неужели вы думаете, что парни вроде него выдают одну за другой вещи, заставляющие пошевелить своей задницей? Но как насчет этих подобий Джун Кливер? Этих деловых папиков из розничной торговли, сделавших заказ на вазелин и скребки «Ким»? Теперь это было какое-то радикальное говно.

Когда мы выползли во время перерыва на ланч взбодриться и перехватить жирный кусочек, появление стаи сияющих репортеров, прилипших к нам с микрофонами и диктофонами, представлялось вполне объяснимым. Или столь же объяснимым, как и все остальное. «Без комментариев», — отвечали по очереди все служащие. Будто мы не порнушники, а Объединенный Комитет Начальников Штабов. Никто, разумеется, не жаждал рискнуть высунуться и потерять работу. За исключением, упокой, Господи, его душу, недавно преставившегося Майка Тухея, мистера Мне-Насрать.

Майк говорил любезно, уставив свою морщинистую, типично ирландскую физиономию в удерживаемую на плече камеру. Он обладал обаянием шестифутового леприкона. «Это просто потрясающе! Мы хотим сделать большую фотографию Девы Марии. Боже мой! Мы собираемся это назвать: „Мама Христа показывает розовую штуку — Слишком горячая для Яхве дырка!“»

На секунду репортеры замерли. Затем отступили назад и обратились в бегство.

Наконец, пришло время отправиться в путешествие через всю страну из Коламбуса в Калифорнию. Поездку помню смутно. Полдороги я провел, скрючившись на пассажирском сиденье спортивной «Volvo» Фрэнка Делайа. Фрэнк был фоторедактором и характерным нью-йоркским хипстером. Он напоминал одного из тех мультяшных французиков по прозвищу Счастливчик Пьер. Низенький, темненький и так неистово волочащийся за дамами, что коллеги-хастлерцы окрестили его «Кобелем».

Фрэнк пришел к Ларри после раннего этапа своей карьеры производителя дешевых фильмов с до-сих-пор-неизвестным Абелем Феррара. Мне нравился Фрэнк, даже несмотря на то, что он был старше меня — уже за тридцатник — и что в его спортивной машине не было заднего сиденья. То есть я не мог переползти назад и свернуться калачиком, как сонный пятилетка. «Кобель» Делайа не стал бы напрягаться. Он мог совершенно самостоятельно вести разговор на три-четыре стороны, а потом попросить тебя заткнуться и дать ему хоть слово вставить.

Когда киномейстеры все-таки сняли свой фильм, я чувствовал себя на грани физического срыва. И все равно я, наверное, так и не нашел в себе наглости съежиться и захрапеть. Я был уже стабильным извращенцем, и не хотелось, чтобы список моих странностей пополнила нарколепсия. На самом деле я бы помог вести машину. Но такой мачо, как я, типа А.Дж. Фойта, не мог должным образом обращаться с рычагом передач.

Где-то в Миссури я сменил тачки, пересев к выпускающему редактору, щегольски одетому чуваку из Нью-Джерси по имени Зигмунд. «Зиг», как его любили называть в нашем рассаднике неприличностей, отличался тем, что питал абсолютную преданность к структурам «Хастлера». В отличие от нас всех, смотрящихся в зеркало и вопрошающих себя, что же с нами стряслось, Зигмунд был восторженным почитателем «Хастлера». Он не просто любил свою работу, он ею гордился. Что стало причиной ряда интересных заходов в бары и кафе по всей стране. Зигу, стройному улыбающемуся парню, обладающему достаточно заметным сходством со знаменитым имитатором пятидесятых Фрэнком Горшином, поручалось прошагать в заведение, оглядеть сборище местных и объявить своим громогласным голосом Перта Эмбоя: «Всем разойтись, мы из „Хастлера“!»

Что, насколько я помню, почти имело успех в Лавлоке, Невада. Во всех остальных местах нас, по-моему, жалели.

Мы прибыли в Лос-Анджелес во время сезона непрекращающихся дождей. Моя первая поездка по бульвару Санта-Моника в штаб-квартиру «Хастлера» в Городе Века. Буйная растительная жизнь, украшавшая бульвар, реально напугали меня. Это казалось одной большой железой: огромные, мясистые папоротники и кактусы, тянущиеся к улице, как будто желая завлечь пешеходов в свои роковые стероидные объятья. Правда, самих пешеходов не наблюдаюсь, так что, возможно, растения их успели сожрать.