Вечная тайна лабиринта

Ангелы, которыми он разрисовал трансепт в соборе Эли, не оставляют сомнений в том, что они не что иное, как творения XIX века, но вот черно-белый каменный лабиринт на полу у входа в собор вызывает подлинное удивление. Это первый и единственный лабиринт в английском соборе, и его расположение почти в точности совпадает с положением лабиринтов во французских церквах. Но благодаря своим резким поворотам, почти 20 квадратным футам площади и странной форме (лабиринт квадратный, но оптическая иллюзия создает ощущение, что перед нами прямоугольник), лабиринт в Эли не похож ни на один из ранее построенных. И хотя в путеводителях по собору приводится весьма уместная средневековая история о том, что лабиринт был придуман для того, чтобы развернуть дьявола и отправить его обратно через дверь, в которую тот только что вошел, — не остается никаких сомнений в том, что это — безусловно и абсолютно современное творение.

Интерес к лабиринтам, возрожденный в конце века, в сочетании с еще более сильным увлечением новыми научными достижениями и строительными материалами нашел отражение (причем в буквальном смысле слова) в новом виде лабиринтов. По обе стороны Атлантики многие самые популярные лабиринты конца XIX и начала XX века были сделаны из стекла. Их устройство и принцип действия не имел почти никакого отношения к Криту, Шартру или Хэмптон-Корту, они появились только благодаря открытиям в области физики и оптики. Зеркальные лабиринты были идеальным ярмарочным развлечением. Их было легко собирать, легко поддерживать в хорошем состоянии, и к тому же для них не требовалось много места. Ведь и в самом деле, площадь, которую они занимали, благодаря оптическому обману казалась в шесть раз больше, чем была на самом деле. Ширина стандартного ярмарочного фургона составляла лишь восемь футов, а лабиринты в разложенном виде вырастали до шестнадцати. Роберт Голдсак, специалист по ярмаркам и бродячим представлениям, писал, что секрет успеха «стеклянного дома», как их тогда называли, заключался в том, что они никогда не запутывали посетителя так сильно, чтобы он остался там надолго. Ведь иначе там просто не хватило бы места на всех.

Типичный «стеклянный дом» состоял, во-первых, из коридора, который часто благодаря отражению удваивал сам себя и был увешан кривыми зеркалами, отображаясь в которых, посетители становились выше, или толще, или меньше, чем были на самом деле. Иногда в пол были вмонтированы пружины, чтобы посетители теряли равновесие. А еще здесь встречались и элементы «пещеры ужасов» — свисающие с потолка веревки (имитирующие паутину), жутковатые огни (правда, слишком темно здесь не бывало, ведь тогда зеркала перестали бы отражать) и выскакивающие из темноты скелеты и чудовища. Коридор вел в сам зеркальный лабиринт, где арки, двери и другие коридоры словно растягивались во всех направлениях, и посетители то тут, то там замечали свое отражение — иногда даже целую дюжину своих отражений — и эти отражения часто шли в направлении, противоположном тому, в котором двигался сам посетитель. Задача здесь состояла не в том, чтобы добраться до центра, а в том, чтобы по дороге к выходу не слишком часто ударяться лбом о неожиданную зеркальную стену. Вскоре многие люди наловчились проходить зеркальные лабиринты, выставив вперед руки, сильно смахивая при этом на актрис, исполняющих роль леди Макбет в бродячих театрах.

Ч.У. Паркер из Ливенворта, Канзас, ведущий производитель оборудования для ярмарочных представлений и интермедий, сделал множество передвижных стеклянных домов, но некоторые его произведения были установлены стационарно в парках развлечений. В рекламной листовке парка «Стиплчейз» («Единственное смешное место в Кони-Айленде»)[39] значилось двадцать пять аттракционов, которые можно было посетить всего за 25 центов, и номером 19 (между 18: «Движущиеся картины» и 20: «Русские горки») значился Стеклянный музей в Затонувшем саду. Начиная с 1906 года зеркальный лабиринт выставлен и в музее восковых фигур «Гревен», парижской версии музея мадам Тюссо. Его построили для Всемирной выставки 1900 года, но он так и остался в тени Эйфелевой башни, чуда тогдашней инженерной мысли, оставшегося от Всемирной выставки 1889 года.

Густав фон Птиттвитц Палм, если его действительно звали именно так, представлялся «австро-венгерским подданным, временно проживающим в Нью-Йорке» — так было написано в документах, которые 30 мая 1893 года он подал в патентное бюро, желая получить патент Соединенных Штатов на «устройство для произведения оптических иллюзий». Это был зеркальный лабиринт, который предлагал сразу два оптических обмана. Первый — исчезающая женщина (или «любая другая подходящая приманка»), которую посетитель, входя в лабиринт, видит на отдаленном расстоянии, но, когда он подходит к ней ближе, «приманка» оказывается уже совсем в другом месте. Палм писал так: