Вечно чёрные растения

Через несколько лет после смерти матери, его отец женился на женщине, которая работала в агентстве недвижимости и помогала ему выбрать новый дом, так как продолжать жить в том же было страшной мукой. Симпатичная, высокая, средних лет, имела двоих девочек от первого брака и какое-то время до этого встречалась с мужчиной, которого и прочила себе в мужья. Но судьба распорядилось иначе, и выбранный ею дом, стал вдруг ее домом. К серьезному, немного диковатому мальчику, ставшему ей пасынком, женщина отнеслась с любовью и заботой. Будни и праздники с ее появлением стали ярче и интересней, каждый вечер они собирались в гостиной за круглым столом, накрытым цветастой скатертью для семейного ужина. За два года, которые он прожил вместе с отцом и его новой женой с детьми, на него ни разу не повысили голос и не разговаривали в приказном, унижающем тоне. Весной и осенью всей семьей они выезжали на пикник, жарили мясо на костре, пекли картошку, собирали грибы. Один раз даже ездили с палатками в лес, к речке. Отец ловил рыбу, его жена готовила еду, а он со своими нареченными сестрами бегал вокруг, стараясь занять себя разными играми. Жизнь раскрашивалась новыми красками, разрушая напрочь привычный для него образ семьи. За все это время они с отцом ни разу не разговаривали про случившееся осенней ночью несколько лет назад. Будто этого и не было вовсе. Никто, кроме них и еще пары человек из ближнего окружения отца, не знал об этой истории. На могиле матери он никогда не был и даже не знал, где она находится. Все было сделано для того, чтобы стереть из памяти воспоминания о ней и о ее убийстве. Стереть чувство вины, картинки, запах и звук падающего на пол тела. Но все это было клеймом у него в памяти навсегда, и при жизни и после нее.

– В тот день, как я стал жить отдельно от отца, закончилось мое детство. Сначала было очень обидно, больно, но потом я начал привыкать к одиночеству, которое ничего не скрашивало, даже редкие выходные, вместе с папой и его новой семьей, благополучной, счастливой, без черных, несмываемых пятен. Один раз я ездил вместе с ними в отпуск, к морю, но из этого ничего хорошего не вышло, так как я наблюдал за моим заботливым папочкой, для которого я был символом его прошлой, неудачной семейной жизни и трагического ее развала и по его вине тоже. Веселый со всеми, со мной он становился серьезным и спокойным. Как будто не покидающее его чувство вины в моем присутствии разгоралось в нем с большей силой. И чем дальше, тем невыносимей для меня становились встречи с ним, особенно, когда мы были вдвоем.

Так с десяти лет я жил в небольшой двухкомнатной квартире, вместе с пожилой женщиной, которая готовила мне, водила в школу, помогала с уроками. Она жила в одной комнате, а я в другой, так мы и прожили до моего совершеннолетия, встречая вместе новый год, рождество, осень и зиму. Главное ее достоинство было в том, что она не стремилась заменить мне родителей, не лезла с расспросами и советами, не жалела меня, просто помогала во всем, но при этом оставалась всегда в стороне. Мы часто ходили с ней гулять в парк, осенью собирали листья, зимой брали бутерброды и термос горячего чая с малиной и забираясь далеко, в самую глубь парка, располагались на лавочке у озера, перекусывали, согревались малиновым, сладким чаем и брались за возведение снежной бабы. Я вообще любил зиму. Ждал, когда выпадет снег, чтобы устроиться вечером у окна и смотреть на белое воздушное покрывало, из которого дети лепили снежки и бросали друг в друга, бегая и стараясь попасть прямо в лицо.

– Да, зимы тогда были снежные, по пояс можно было провалиться. Я такие никогда не видела раньше,– вдруг она перебила его, произнося вслух то, что ей от чего-то пришло в голову.– продолжайте, прошу вас.

– Не буду говорить, что мне не хотелось присоединиться к ним, очень хотелось, и в своих мечтах я часто играл с друзьями в разные, самые веселые игры, ходил в походы, лазил по горам, плавал наперегонки в море, шутил и дурачился.

– И вы так и не научились плавать,– перебила она его снова.