Вечно

– Здравствуйте, сэр, – поприветствовала его Хейвен дрожащим голосом.

Доминик рассмеялся, его смех отдался эхом от книжных шкафов.

– О, нет, так дело не пойдет. Зови меня Дом.

Хейвен кивнула, наблюдая за тем, как он направился к лестнице. Доктор ДеМарко провел ее через библиотеку и, миновав первую дверь, остановился возле второй.

– Здесь ты будешь спать. Заходи, я сейчас вернусь.

Хейвен нерешительно зашла в комнату. Спальня утопала в белых тонах – мебель, шторы, ковер были одноцветными. Комната произвела на нее то же самое впечатление, что и остальная часть дома – она была выдержана в том же сдержанном и минималистском стиле. В доме не было ни фотографий, ни безделушек, которые могли бы иметь хоть какую-то сентиментальную значимость. Не было ничего, что подарило бы ей хотя бы малейшее представление о том, какими людьми они были.

Хейвен стояла в дверях, когда доктор ДеМарко вернулся, держа в руках одежду.

– Она будет тебе велика, но она хотя бы чистая.

Хейвен приняла одежду.

– Спасибо, сэр.

– Не за что, – ответил доктор ДеМарко. – Прими ванну и обустройся. Теперь это и твой дом. Можешь заходить в любую открытую комнату, за исключением спален моих сыновей, поскольку на это тебе придется получить их разрешение.

Он вновь произнес это. Дом. Прожив всю свою жизнь на ранчо Антонелли, она ни разу не слышала, чтобы кто-то называл это место ее домом.

Развернувшись и отойдя на несколько шагов, доктор ДеМарко остановился.

– О, и не стесняйся хозяйничать на кухне, если проголодаешься, только не пытайся спалить дотла мой дом. Это не ускорит процесс получения кода. Я скорее дам тебе сгореть заживо, чем позволю перехитрить меня.

* * *

Хейвен провела рукой по белому пуховому одеялу и улыбнулась. Никогда раньше у нее не было кровати, не говоря уже о собственной спальне. В Блэкберне она ночевала в конюшнях, в заднем стойле у нее имелся свой истертый матрас, из которого торчало несколько пружин. По ночам температура была вполне приемлемой, поэтому она не привыкла к одеялам. На случай прохладной погоды у них было старое, дырявое покрывало, которое они хранили для лошадей. Хейвен предпочитала не пользоваться им, поскольку от покрывала у нее чесалась кожа – материал был совершенно не похож на тот, что она чувствовала теперь кончиками пальцев.

Сняв свою одежду, она прошла в примыкающую к спальне ванную комнату. В углу стояла большая ванна с длинной полочкой, напротив которой имелась раковина и прямоугольное зеркало.

Хейвен нерешительно посмотрелась в зеркало. Ее щеки были впалыми, все ее лицо было усеяно царапками, а на правой стороне ее подбородка имелся синяк. Линия роста волос была запачкана спекшейся кровью, на лбу у нее была рана. Все ее тело, казалось, было покрыто толстым слоем грязи, которому, несмотря ни на что, не удалось скрыть ее шрамы.

Она видела десятки рубцов – на спине их было еще больше – служивших постоянным напоминанием того, через что она прошла. Синяки исчезнут вместе с воспоминаниями, однако шрамы останутся.

Хейвен набрала ванну и, преодолевая боль, опустилась в нее – от горячей воды у нее щипало кожу. Она отмыла каждый дюйм своего тела, от эмоциональной перегруженности и мыслей о том, что ждет ее впереди, ее глаза наполнились слезами. Доктор ДеМарко вел себя как порядочный человек, однако она не доверяла его мягкому голосу и некоторым намекам на независимость. За все нужно было платить. Она, как и прежде, была пленницей, пойманной в ловушку, из которой не было выхода. То, что доктор ДеМарко не был похож на монстра, вовсе не означало того, что монстр не жил в его душе, скрываясь под приятной наружностью.

После того, как вода начала остывать, Хейвен вылезла из ванны и нашла в шкафчике полотенце. Оно пахло цветами, и было мягким на ощупь. Обернув его вокруг своего тела, Хейвен вернулась в спальню и надела черные фланелевые штаны, которые ей пришлось несколько раз подвернуть, дабы они не спадали с ее хрупкой фигуры. Взяв белую футболку, она развернула ее и увидела изображение футбола. Перевернув ее, Хейвен вздрогнула, когда увидела на спине большую черную цифру «3».

* * *

Хейвен лежала без сна, время для нее тянулось необычайно медленно. Она залезла под одеяло, надеясь обрести комфорт, однако тишина нервировала ее. Все вокруг казалось ей слишком новым, слишком чужим. Ей стало не по себе – ей казалось, будто стены спальни сужаются, голод и беспокойство изводили ее.

С приближением утра это гнетущее чувство стало невыносимым. Доктор ДеМарко не сказал ей о том, в какое время ей необходимо вставать, и она совершенно забыла у него об этом спросить. Беспокоясь, что он разозлится, если она задержится в кровати больше положенного времени, она, стараясь не шуметь, спустилась на первый этаж.