Вечное чудо жизни

– Разрешите мне сделать гистерэктомию. Удалить матку и яичники. Тогда все будет в порядке. Ведь котята здесь вам ни к чему?

– Да… разумеется. Но операция… – Он бросил на меня испуганный взгляд. – Любое хирургическое вмешательство всегда чревато опасностью, не так ли?

– Нет-нет, – бодро ответил я. – Операция совсем простая. Мы делаем их сотнями.

Обычная его корректность вдруг исчезла. До этих пор он казался человеком, столько повидавшим в жизни, что его безмятежность ничто не могло нарушить, и вдруг он весь как-то съежился. Некоторое время продолжал поглаживать кошечку, по обыкновению свернувшуюся у него на коленях, а потом потянулся за кожаным черным, с облупившимся золотым тиснением томом Шекспира, от которого его оторвал мой приход. Он заложил страницу ленточкой, закрыл книгу и аккуратно убрал ее на место.

– Право, не знаю, что и сказать, мистер Хэрриот.

Я ободряюще ему улыбнулся.

– Вы напрасно тревожитесь. Я настоятельно рекомендую сделать это. Я опишу вам ход операции, и вы сразу успокоитесь. Ну прямо-таки микрохирургия. Делается крохотный разрез, извлекаются яичники и матка, перевязывается культя, а затем…

Я прикусил язык. Мистер Айрсон закрыл глаза и так сильно качнулся вбок, что чуть не вывалился из кресла. Впрочем, хирургические подробности не впервые произвели совсем не тот эффект, который был мне нужен, и я тут же прибегнул к другой тактике – громко засмеялся и потрепал его по колену.

– Как видите, это сущий пустяк.

Он открыл глаза и испустил долгий дрожащий вздох.

– Да… да… полагаю, вы совершенно правы. Но дайте время подумать. Я был совсем к этому не готов.

– Как угодно. Эдди Карлесс, конечно, позвонит мне, если вы ему скажете. Но не откладывайте решение надолго.

Звонка, однако, не последовало, и меня это не удивило. Слишком уж в большой ужас пришел старик от моего предложения. И миновало больше месяца, прежде чем мы снова увиделись.

Я просунул голову между мешками. Он сидел в плетеном кресле и чистил картошку.

– А, мистер Хэрриот! Входите! Входите! – Мистер Айрсон посмотрел с мрачной решимостью. – Садитесь, пожалуйста. Я очень рад, что вы заглянули. – Он вскинул голову и перевел дух. – Я намерен последовать вашему совету касательно Эмили. Сделайте ей операцию, когда вам будет удобно.

– Вот и чудесно! – ободряюще сказал я. – У меня в багажнике есть кошачья корзинка, так что я смогу забрать ее немедленно.

Кошечка прыгнула ко мне на колени, и я поторопился отвести глаза от расстроенного лица старика.

– Ну, Эмили, поедешь со мной… – начал я и умолк в нерешительности. Почудилось или ее бока заметно вздулись? – Ну-ка, ну-ка, – бормотал я, ощупывая пушистый живот, а потом посмотрел на хозяина Эмили. – Мне очень жаль, мистер Айрсон, но уже поздно. Она беременна.

Рот у него открылся, но он не сумел произнести ни слова. Потом судорожно сглотнул и спросил хриплым шепотом:

– Но… но что же нам делать?

– Да ничего. Не тревожьтесь. Она принесет котят, только и всего. А я подыщу желающих взять их. Все будет прекрасно! – Я вложил в свои слова максимум убедительности, но это не помогло.

– Так ведь, мистер Хэрриот, я ничего в таких вещах не понимаю! Мне страшно. Она же может умереть родами… Она же такая маленькая!

– Ну что вы! Этого не бойтесь. У кошек подобное случается крайне редко. Вот что: когда роды начнутся – будет это примерно через месяц, – попросите Эдди позвонить мне. Я приеду и послежу, чтобы все было нормально. Хорошо?

– Вы так добры! Мне очень неловко. Беда в том, что… что она так много для меня значит.

– Я знаю. Перестаньте тревожиться. Все будет в полном ажуре.

Мы выпили по чашечке чая, и, когда прощались, он уже успокоился.

В следующий раз я увидел его там, где никак не ожидал.

Прошло недели две, и меня пригласили на ежегодный банкет местного Сельскохозяйственного общества. Обстановка была самой официальной. Присутствовали почтенные фермеры, крупные землевладельцы и чиновники Министерства сельского хозяйства. Мне дверь туда открыло только то, что я был членом подкомиссии по молоку.

С предобеденной рюмкой в руке я беседовал со своим старым клиентом и внезапно поперхнулся виски.

– Боже великий! Мистер Айрсон! – вскричал я, указывая на высокую седобородую фигуру в дальнем конце зала, щеголявшую безупречным белым галстуком. Его шевелюра, обычно растрепанная, была зализана к затылку и блестела над ушами. Прихлебывая из рюмки, он властно чеканил слова, а собравшиеся вокруг слушатели согласно кивали.

– Глазам своим не верю! – ахнул я еще раз.

– Да он это, он, – проворчал мой приятель. – Сквалыга чертов!

– Что?!

– Ну да. Первейший сукин сын. Родную мать обдерет до нитки.

– Странно! Я знаком с ним не очень давно, но он мне нравится. Очень нравится.

Фермер вздернул брови.

– Ну так вы один такой выискались, – пробурчал он кисло. – Эдакого другого прижимистого скупердяя не найти.

Я даже головой помотал.

– Не понимаю. А костюм? Где он его раздобыл? В его придорожной лачужке нет ничего, кроме самого необходимого.