Вечное небо казахов

Мир рождается во мраке, неся в себе зародыш смерти. Кюи Коркута – это жизнь, ищущая свое Абсолютное начало, свой Бессмертный исток и раз за разом срывающаяся в бездонную пропасть ужаса, смерти, боли и безнадежности. Кобыз прорывается в другие миры, но там опять сталкивается с ужасом бессмысленного конца. В душе человека есть 28 дверей, но лишь одна из них ведет к Богу, говорили старики (Т. Асемкулов). «Ищущий Источника Жизни проходит во Мраке через все виды ужаса и печали» [64]. Человек может пребывать на поверхности своего сознания, тусклую сумрачную полутьму принимая за безмятежное сияние полуденного Солнца. Но если он действительно хочет увидеть Свет, он должен понять, что он существует во мраке, и что он сам есть Мрак, что душа его наполнена веками и тысячелетиями зла, грязи, страха и боли, что жизнь его есть смерть, что он, едва родившись, начинает путь к смерти, что он – игрушка, муравей, который в любое мгновение может быть растоптан тем, кто даже и не заметит этого. Говоря по-другому, он должен осознать, по-настоящему принять тот факт, что он – существо обусловленное, бессильное и смертное. И если человек сам не осознает этого, он вынужден будет это понять, столкнувшись с тем, что сильнее его: смертью, болезнью, войной, стихийным бедствием, когда буря разнесет в клочья его атеистическую самоуверенность или поверхностную религиозность. О буре и о пути во мраке рассказывают кюи Коркута, об этом шепчет Смерть, севшая на плечо музыканта, об этом поет и сам Коркут-ата в «Книге моего деда Коркута»: «Где похваляющиеся беки, считавшие весь мир своим! Смерть взяла, земля проглотила! Кому остался этот мир! Этот мир приходит и уходит, этот мир всегда заканчивается смертью!» Присущая тюркским языкам отглагольная форма, не поддающаяся переводу, в качестве внутреннего свойства, атрибута бытия, указывает на его преходящесть.

Итак, история Коркута начинается с осознания факта, к которому так или иначе приходит каждый человек. Трагедия нашего современника в том, что профанная культура оставляет его наедине с этим фактом, который большинство людей предпочитает по возможности похоронить в глубине своей души. Рана кровоточит, но человек пытается сделать вид, что не замечает этого. Всеми способами он старается никогда не оставаться наедине с самим собой и своей болью, старается занять себя хоть чем-то, пусть совершенно бессмысленным, но позволяющим удержаться на дневной поверхности сознания или отключить сознание вообще. В противоположность этому традиционная культура в осознании несвободы и смертности видит первый шаг на пути к свободе. Человек, не способный сделать его, не может считаться взрослым, полноценным членом традиционного общества.

Весть Коркуту о том, что он должен умереть, – это толчок, начало его пути, подобное четырем видениям царевича Сакьямуни – видениям больного, старика, покойника и аскета. Осознав себя жертвой смерти, человек пытается бежать от нее, решить проблему привычным способом. Коркут устремляется в один конец света, в другой… и везде его ждет вырытая для него могила. Четыре конца света символизируют квадратную землю, наш мир плотных форм, в котором нигде нет спасения от Смерти. Этот символизм является общечеловеческим: «Можно сказать, что квадрат есть символ периферии по преимуществу и поэтому один из наиболее древних и универсальных иероглифов, обозначающих землю, мать-землю» [65] и могилу. Коркут как ипостась Тенгри разворачивает в пространстве 4 божественных аспекта. У гностиков-валентиниан существовала концепция «horos» («границы») – «силы» или «божества», идентичного Христу. «Horos» – «установитель границ», «переводящий через границы», «крест», «освободитель». Он, подобно Христу, – главная опора вселенной, то, что регулирует ее. В некоторых контекстах он «растягивает» материю в четырех направлениях, придавая ей форму, и здесь можно усмотреть некоторую параллель с Коркутом.