Вечное Солнце Припяти

Фигура ещё какое-то время остаётся недвижимой. Потом скрывается в раскачивающейся темноте. Постепенно осознаю, что раскачиваюсь я сам… Где-то впереди заливается Дымок.

Волков кивает головой, предлагая идти за ним.

Доходим до калики. Заходим во двор. Я жду скрипа, но тот так и не звучит… Приглядевшись внимательнее понимаю, что калитка держится вовсе не на петлях, а на кусках толстой резины… Похоже на автомобильные покрышки. Осторожно прикрываю калитку за собой — на первый взгляд, конструкция кажется шаткой… На деле же, нет — всё устойчиво и прочно. Машинально накидываю на колышки связанную в круг бечёвку — никаких других запоров нет.

Выхожу из-за спины Волкова, осматриваюсь. Небольшой двор. Справа — частокол, который так уже и не назовёшь — многие колышки отсутствуют. За ним — деревца. Скорее всего, яблони или груши. Прямо по курсу склонился небольшой домик с треугольной крышей, укрытой шифером. Рядом — завалинка, уставленная чугунами, тазиками и вёдрами… Слева — полуразрушенный сарай, из-за которого выглядывает лопоухий пёс. На первый взгляд: обыкновенный серый барбос… Дымок.

Со стороны дома к нам движется прихрамывающая фигура.

— Здрастуй, дед Вано. Це я, Волков.

Это и впрямь дед. В чёрной шапке-ушанке, потрёпанной телогрейке, штанах-ватниках и кирзовых сапогах. Руки — в карманах, взгляд насторожен.

Заставляю себя избавиться от впечатления, что передо мной самый обыкновенный бомж.

Дед лукаво щурится, недоверчиво поглядывает на меня. Замирает напротив Волкова. Пристально всматривается в его лицо. Потом кивает — признал.

— Щось припозднившиеся ти нині… Трапилося чого?

Волков пожимает плечами. Говорит, как есть:

— До мамки ходив. Давненько не бачились…

— Як мамка?

— Погано. Хворіє…

— Це погано… Ми теж хворів. Особливо бабка, ти вчасно. Ліки є?

— Есть. Що з бабкой?

— Кашель, кров.

— Це погано. В лікарню треба.

— Яка тут лікарня!.. Сами упораємося. Ти навчи тільки як. Я посумею.

Волков сопит.

— Немає. Кровь давно?

— Так з місяць уже.

— Погано… В лікарню треба. Iнакше зими не переживе твоя бабка.

Дед молчит. Я упорно вслушиваюсь в диалог. Понятно, что у бабки Ани туберкулёз. Смотрю в упор на Волкова. Тот думает, шевелит желваками. Потом косится на меня. Решительно скидывает вещмешок. Развязывает. Достаёт фонарь, просит ему подсветить. Расстёгивает свой «Тайвэк», начинает рыться в подкладке. Я тут же помогаю. Машинально говорю:

— Надо что-то делать…

— А я что, по-твоему, делаю?

Я не понимаю. Из-за сарая появляется бабка. На ногах — валенки с галошами. Длинная юбка, ватник, на голове — цветастый платок… Опирается на клюку, тяжело дышит. Смотрит на меня. Потом облокачивается свободной рукой о сарай. Клюкой пытается отогнать резвящегося под ногами Дымка…

— Вот. — Это Волков. Протягивает деду упаковку чего-то белого. — Колоти адже можеш? Чотири рази на добу.

Дед с сомнением глядит на протянутый пакет.

Я вглядываюсь в этикетку. Пенициллин. Так вот почему Волков так нервничал в аэропорту. Он вёз из России лекарства… Мне становится не по себе. Робин Гуд хренов! Мы могли так попасть, как не пожелаешь попасть никому!.. С трудом, но всё же заставляю себя думать, что всё это и впрямь на благо.

По крайней мере, мне теперь ясен истинный смысл сумасбродной прогулки по ночному Киеву…

Дед всё же берёт упаковку.

— Допоможе від хвороби?

— Немає. Шприцы остались?

Дед явно растерян. Косится на бабку. Та шумно дышит. С присвистом. Потом заходится сиплым кашлем. Мне кажется, что мы вот-вот увидим её лёгкие… испещрённые гноем…

Пытаюсь заставить себя думать о чём-нибудь нейтральном. Снова смотрю на Волкова. Тот сосредоточенно роется в подкладке. Извлекает пачку шприцов.

— Ось, тримай. Тримай-тримай, як бачу. — Впихивает в скрюченные пальцы деда. — Допомовжи немає, но продовжить час! Я попереджу своїх. Вони все зроблять!.. Зрозумів?

Дед кивает.

Волков снова застёгивает «Тайвэк». На меня даже не смотрит. Явно предчувствует нелёгкую дискуссию… Хотя мне плевать! Это всё не моё дело. Волков делает так, как считает нужным. Он не дурак, хотя и очень хочется обласкать его именно этим словом… Но если он поступает подобным образом, значит поступить как-то иначе попросту нельзя…

Я заставляю себя думать именно так!

Волков заканчивает облачаться. Закидывает вещмешок за спину.

— Ну всё… Поспішаю я нынче. Виду жуй, бабуся Анюта. Не хворій.

Бабка кивает. Крестит Волкова клюкой. Мне как-то не по себе. Вот он, бог нынешних Полищуков… Он не изображён на иконах, его имя не передаётся от поколения к поколению, его подвиги не упоминаются в приданиях… Он простой сталкер, живущий где-то под Рязанью. У него больная мать в Киеве, которую, скорее всего, уже не спасти… Потому он и занимается контрабандой, чтобы спасти тех немногих, кто не пожелал ютиться на чужбине и добровольно обрёк себя на затворничество в «Зоне»…

А последняя, как известно, просто даёт пристанище и только…

Дед прижимает медицинские дары к груди, будто те ниспосланы ему с небес. Благодарно кивает. Пинком отгоняет неугомонного Дымка. Смотрит слезящимися от мороза глазами то на Волкова, то на меня.

— Як ти в Прип'ять нынче? Тому поспішаєш?