Вечное возвращение. Книга 2

– Глубокоуважаемый Арий Петрович! На мою долю выпало лестное поручение от лица всех ваших бывших воспитанниц поздравить вас с днем вашего ангела и пожелать вам бодрости и здоровья еще на долгие годы. Это во-первых. Собственно говоря, я не оратор и не умею выражаться складно, но это не столь важно в настоящем случае. Покойный Василий Осипович Ключевский тоже не был выдающимся оратором, собственно говоря. Но я отвлекся от темы. Ну-с. Итак, да здравствует наш почтенный и уважаемый юбиляр, то есть, вернее сказать, именинник. Пьем ваше здоровье, Арий Петрович. То есть мы выпьем, собственно говоря, за обедом, а теперь пока делаем это мысленно.

Коридолин неожиданно обнял и трижды поцеловал именинника.

Маргарита Титовна прослезилась.

– Теперь позвольте презентовать вам на память, дорогой Арий Петрович, этот наш скромный дар.

Галочка и Люля преподнесли Арию Петровичу в китайском ящике стопу роскошной бумаги.

– Это для ваших новых произведений. Мы все знаем, что вы сочинили роман, и будем теперь надеяться, что, собственно говоря, вы создадите другой такой же. Это во-первых. А лично от меня позвольте вручить вам тоже нечто… собственно говоря, ерунда на постном масле, зато от чистого сердца…

Коридолин полез в карман, достал платок и вновь спрятал, порылся в боковых и задних карманах, вытащил кошелек, портсигар, ключи, записную книжку, огляделся и, ударив себя по лбу, быстро выскочил и сбежал по лестнице.

Арий Петрович хмуро ждал. Многое ему не нравилось. Начать с того, что Коридолин в сюртуке, когда на имениннике фрак, но это еще не важно. Возмутительнее всего развязность. Мальчишка, давший после Пасхи всего два пробных урока, держит себя как настоящий учитель, говорит речь, выставляется. Потом что это за обращение: глубокоуважаемый, почтенный, на долгие годы? Точно Арий Петрович и вправду ровесник Наполеону. А главное… Герой наш еще не знал, в чем тут дело, но смутно чуял, что по какому-то важному пункту выходит совсем не то.

Наконец, Коридолин вбежал запыхавшийся и кинулся к имениннику.

– Вот, я забыл в пальто…

Он вертел в руках изящный футлярчик. Крышка отскочила. На синем бархате – слоновый черенок очаровательной бритвы.

Все, поздравляя, жмут руку Арию Петровичу. Он улыбается с видом Наполеона, отдавшего приказ начинать Бородинский бой.

Однако подарки на именинном столе были совсем не у места. Арий Петрович решил отнести их к себе. В коридоре ему встретилась Анна Павловна.

– Я знаю все. Желаю вам счастья. Но если вы меня когда-нибудь хоть капельку, если вы…

Анна Павловна прижала к лицу платочек. Запахло карилопсисом. «На ее чудных глазах сверкали слезы» – вспомнилась ей фраза из какого-то романа. Арий Петрович молчал.

– Прошу вас принять вот эту безделку. Вы любите абрикотин.

Арий Петрович улыбнулся и взял флакон.

– Холодно, холодно, – шептали посинелые губки Анны Павловны.

– Вам холодно, неужели?

– Холодно душе, жестокий, безжалостный человек.

Анна Павловна припала к Арию Петровичу и оттолкнула его.

– А теперь я отдаю тебя ей. Прощай.

Арий Петрович вспомнил императрицу Жозефину, задумчиво улыбнулся и, сутуля плечи, пошел вниз. Анна Павловна с покорной грустью смотрела на его широкую спину. «Уходя, она бросила последний прощальный взгляд» – опять мелькнула ей романтическая фраза.

В зале ожидала именинника новая неприятность. Когда все стали садиться, Арий Петрович пригласил Женю и, указав золотой прибор, хотел сесть рядом.

Вдруг его место у второго прибора занял Коридолин и тотчас весело затараторил с соседкой, будто ни в чем не бывало. В суматохе это осталось незамеченным. Не мог же Арий Петрович, в самом деле, вытащить гостя за шиворот и посадить с другой дамой.

Он медленно отошел, сел в конце стола и очутился подле Анны Павловны. Арий Петрович чувствовал, что и ему теперь холодно. Вихри бушевали в груди именинника под крахмальной сорочкой. Он видел себя в снежном пустынном поле среди разгромленной армии, бегущего в санках из обгорелой Москвы.

Глава четвертая Длань немезиды

Витаю я в волшебной атмосфере

Коневской

Арий Петрович хмурился весь обед. Никто не обратил на это внимания, одна Маргарита Титовна была немного удивлена, что племянник выбрал другое место, но за хлопотами ей было не до того.

Коридолин между тем разыгрался и закусил удила. Уже за пирогом он успел овладеть вниманием всех девиц и мог по праву назваться душою общества. Остроты, эпиграммы, каламбуры он сыпал как из мешка, бесцеремонно шутил с начальницей, заставлял девиц пить и чокаться, то и дело подливал Жене. Особенно возмущало Ария Петровича поведение барышень и самой Маргариты Титовны. Все они радостно и благодарно сияющими глазами смотрели на Коридолина, приходили в бурное восхищение от его острот, дружно смеялись и вообще держали себя так, будто за именинным столом сидел не Арий Петрович, а восковая кукла. Но Женя, Женя! Она глядела Коридолину в глаза, аплодировала, хохотала. И только одна бедная Анна Павловна, поглощенная, как говорится, своим горем, молча кушала пирог.