Вечные хлопоты. Книга первая

«Пошли третьи сутки, как мы расстались с тобой. Фронт уже совсем близко. Если бы ты видела, что здесь делается! Сплошная разруха. Страшно подумать, не только описать. Мы долго стояли на одной станции, так от нее буквально ничего не осталось, сплошные развалины, искореженная арматура... Зачем лукавить: всем нам война представлялась не такой, и кто бы мог подумать, что она будет на нашей земле. А она — рядом, мы слышим канонаду. Но, значит, нам суждено пройти через это, и мы пройдем. Пройдем и победим, а как же иначе, родная?..»

«Ты обещал писать каждый день и не выполняешь обещания. Вот уже четвертый день нет писем. Как же тебе не стыдно, милый! Я без конца перечитываю твое последнее письмо и жду нового. Пиши скорее! Устроилась я здесь очень хорошо, ты не волнуйся. Захар Михайлович вовсе не такой строгий и суровый, как ты рассказывал мне. Видел бы ты, как он ухаживает за мной! Даже совестно, честное слово. Ничего не разрешает делать дома, чтобы я не надорвалась. А с Клавочкой мы сразу подружились, она такая замечательная, что ты и не представляешь. И на работе (на службе, ясно тебе, товарищ лейтенант?) у меня тоже все хорошо. Правда, пока я работаю не хирургической сестрой, а палатной, но главный врач обещал, что скоро переведет. До чего же он смешной, наш главный врач! Знаешь, прежде чем войти в палату, всегда постучится и разрешения спросит. Мы его прозвали Константа, потому что он высокий, худой и зовут его Константин Танеевич. Ведь правда смешно?..»

«Иногда бывает как-то не по себе, зябко... Вот если бы рядом была ты, тогда другое дело. Мне все никак не верится, что все это было наяву, что ты теперь и навсегда моя. Ты — моя! Моя!! Моя!!! На каждой станции, на каждом разъезде полно эшелонов. Я никогда еще не видел так много мужчин. Не может быть в мире силы, которая смогла бы одолеть столько мужчин, взявших в руки оружие. И думать нечего: мы скоро победим, и мужчины вернутся домой. Наверно, не все — война... Но ты верь, верь, родная моя, что я вернусь к тебе! Нет той пули или снаряда, которыми убило бы меня, потому что это значило бы убить нашу любовь. А разве можно убить любовь? Если есть на свете что-нибудь вечное — это любовь!..»