Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Хузангай приводит слова черемисского литературоведа А. Васинкина: «Серьезные проблемы связаны с литературной критикой. Мы же не имеем возможности назвать белое – белым, черное – черным. Критика конкретная, с называнием фамилий авторов, жесткая и нелицеприятная, не в чести. А с другой стороны, вот два наших молодых прозаика выступили в журнале “Ончыко” с повестями (Алексей Александров – “Узел сердец”, Геннадий Алексеев – “Сиротская душа”), попытались поглубже заглянуть в душу человеческую, острее, чем привычно, поставить проблемы современного села. Это была попытка прорвать традицию вторичной “деревенской” прозы. Наша критика встретила ее в штыки, она подошла к этим вещам с критериями чуть ли не 20-летней давности. “Городской”, “молодежной” прозы у нас нет. Молодые (к названным именам можно прибавить имена Валерия Берлинского, Геннадия Гордеева) приблизились, скажем, к некоторым “запретным” в контексте местной ситуации темам (брошенные дети, алкоголизм, более открытое изображение интимной сферы). И тут же посыпались обвинения чуть ли не во фрейдизме, натурализме, порнографии. Хотя у них через интимное, через сферу эмоций, просвечивают как раз социальные проблемы”».

Интересно упоминание о талантливом третьекласснике, стихи которого взбудоражили среду взрослых поэтов. Как-то сложится судьба этого марийского Пушкина, чье имя нам пока не названо?

Светлое впечатление осталось у чувашского критика от встреч с поэтами Удмуртии: «Уже самые первые встречи в Ижевске оставили впечатление, что организационно-творческая работа с молодыми ведется Союзом Писателей Удмуртии довольно успешно. Обычная “универсальная” система здесь срабатывает без ощутимых сбоев. Активно задействованы различные литобъединения и кружки (их в Удмуртии около сорока, вниманием не обделена и глубинка, так, например, в Глазове, Сарапуле, Воткинске, в Можгинском районе литобъединения достаточно многочисленны и сильны)».

И затем: «Мы обсуждаем и чисто полиграфические проблемы: в этом отношении продукция издательства “Удмуртия” выгодно отличается от “рядовых” провинциальных изданий. Особенно хороши поэтические книги – изящны, нестандартно оформлены».

Мы узнаем, что в целом в литературах Поволжья и Приуралья отчетливо чувствуется преобладание поэзии над прозой. Любопытное явление представляет собою особое развитие женской лирики; выдающихся поэтесс больше, чем поэтов. Привлекают внимание стихотворения Татьяны Черновой, сохраняющие очарование даже в переводе:

Была я разговорчивой и смелой, —
Ты замкнутость привил к моей судьбе.
Тогда я верить лишь тебе хотела,
Теперь не доверяю и себе.

Или:

Как жаворонок в вышине
Звенит, озвучив поднебесье,
Так песня новая во мне
Звучит, но ты не слышишь песни.

К сожалению, стихи Людмилы Кутяновой Хузангай дает только в подстрочном переложении, не могущем передать качества подлинника:

А я как человек, живущий последний день,
смотрю и смотрю пристально на тебя.
Боюсь – шальной вихрь промчится через наши жизни
или вдруг ни с того ни с сего
потеряем друг друга, не осилив счастья.

Это две удмуртки, а вот марийка Альбертина Иванова:

Улыбнись,
Когда в окошко ветер
Постучит,
Спугнув твой сон к утру.
Раствори окошко на рассвете,
Это я озябла на ветру.

Тогда как в мордовской поэзии женская лирика представлена Раисой Кемайкиной:

Я снова слышу песни детства
И вижу теплый свет в окне,

и Анной Сульдиной, о которой критик верно подмечает, что ее стихи похожи на японские:

И запах из сада
Заполнил наш дом,
И кажется жизнь
Светла и легка,
А я внутри яблока…
В оконный проем
Плывут и плывут Облака.

Курьезно, что наиболее пессимистическую оценку чувашский критик дает положению дел в Мордовии, хотя мордва остается самым многочисленным финским народом Поволжья, насчитывая 1150000 человек. Отрицательную роль играют наличие двух национальных языков, эрзянского и мокшанского, и в значительной мере чересполосное с русскими расселение.

Однако мрачному взгляду автора противоречит существование талантливых поэтесс, как названные уже выше Кемайкина и Сульдина, и поэтов, как Александр Пудин (хотя Хузангай о философских стихах этого последнего и отзывается несколько скептически):