Вечный день

Хоппер принялась изучать список адресов и имен бывших коллег Торна — к этому времени почти все они либо умерли, либо вышли на пенсию; лишь несколько человек продолжали работать. Напротив имен на полях были проставлены крестики и галочки, а также накарябаны отметки вроде «только для справки», «по словам друзей», «жена настроена враждебно».

Внимание Хоппер привлекло одно имя, жирно обведенное чернилами и отмеченное двойной галочкой: «Личный секретарь, Грэм Чендлер». Указывался его адрес: Камбервелл, в пределах центральной зоны.

Хоппер взглянула на часы. Пожалуй, к трем она туда доберется.

15

— Да? — рявкнул он, услышав звук открываемой двери. А потом, оторвавшись от бумаг, взглянул на посетительницу — на нее, Элен. — А, мисс Хоппер. Рад вас видеть. Садитесь.

С момента их разговора в профессорской прошла неделя, и вот она сидит в кресле в кабинете Эдварда Торна. Комната заставлена шкафами со старыми книгами, а то, что не влезло на полки, высится стопками на полу. День выдался теплым, и единственный большой вентилятор вяло гонял воздух. Торн взял со стола листок бумаги.

— Это мне прислала ректор. Ваш первый курс. Ни одной законченной работы, достойной внимания.

— Именно так, — Хоппер уставилась в окно во двор, где один из садовников старательно тащил газонокосилку по искусственной лужайке.

— И она сказала, что на предложение об отчислении возражать вы не стали. Насколько я понимаю, моя программа на семестр интереса у вас не пробудила?

— Я размышляю об этом уже некоторое время. Это никак не связано с вами, доктор Торн.

— Эдвард, пожалуйста. Равно как и с вашими успехами до поступления сюда, — он указал на бумаги на столе. — Вы ведь одаренная девушка. Может, расскажете, почему хотите уйти?

— Не вижу смысла оставаться, — пожала плечами Хоппер.

Торн отпихнул бумаги, встал из-за стола и, слегка поморщившись, устроился в другом кресле.

— Только не надо мне говорить, — продолжила она, — как глупо я поступаю. Или что у меня есть способности. Всю эту чушь я уже слышала, Эдвард, — Хоппер намеренно сделала ударение на его имени.

Какие все-таки у него длинные костлявые кисти, мелькнуло у нее. И как, интересно, он сжимает кулаки, с такими-то длиннющими фалангами?

— Решили заняться чем-то другим?

— Нет, — по крайней мере хоть это было правдой. Кто-то менее упрямый, возможно, и захотел бы остаться в заведении, напоминающем дом, который обещает стабильность и защиту. По непонятной причине, однако, собственная туманная перспектива воодушевляла Хоппер. — Потом что-нибудь придумаю.

— Значит, желания закончить исследования у вас нет?

— Как я уже сказала, не вижу смысла.

— Почему же?

— Все кругом разваливается. Европа потерпела крах. Люди голодают даже здесь! Мы героически отбиваемся от всего остального мира в надежде, что сможем продержаться… и как долго? А здесь сидят и изучают западную цивилизацию, как будто через пятьдесят лет она все еще будет существовать. Господи!

— И вы считаете, что настало время сдаться? — добродушно уточнил Торн.

Хоппер взглянула на него, улыбающегося, такого веселого. Его оптимизм вызывал у нее жалость. И подобие стыда.

— Если нас ожидает только такая жизнь, то смысла в самосохранении я не вижу.

Торн рассеянно поковырял ноготь, затем снова поднял на нее взгляд.

— Другими словами, вы полагаете, что из-за снижения уровня жизни по всему миру следует прекратить жить, так?

— Вовсе необязательно, но…

— Но нынешние условия чрезвычайные. А что бы вы сказали, заяви я, что мне известно — известно, обратите внимание, — о предстоящем их улучшении?

— Сказала бы, что вы лжете. Или дурак.

Он никак не отреагировал на оскорбление.

— Позвольте мне кое-что рассказать вам, мисс Хоппер. В начале своей карьеры, еще за годы до начала Замедления, меня в составе миротворческих сил отправили в охваченную голодом Восточную Африку. Вот где был подлинный ужас. Вы не поверите, но даже хуже, чем здесь и сейчас. Гораздо хуже. Люди варили и ели кору деревьев, траву. Некоторые — даже землю, — Торн помолчал, уставившись на свои колени. — Некоторые — друг друга.

Но мы вывели новые сорта зерновых, неприхотливые и устойчивые к заболеваниям. И смогли предотвратить следующую волну голода. А затем еще одну, — голос его зазвучал тверже. — Посевы, вместо того чтобы гибнуть, всходили. И мы видели живых людей — детей, смеющихся и играющих там, где без вмешательства талантливых мужчин и женщин вроде вас сплошь тянулись бы могилы.

Элен едва сдержала смех.

— О мире до Замедления можно говорить что угодно. Тогда ведь все было по-другому. Мир был раем практически повсюду. Если возникали какие-то проблемы, на помощь приходило множество людей. Сейчас ничего подобного и близко нет.