Вечный день

— Все в порядке. Ей удалось найти место на корабле. Она возвращается. И больше нас не оставит.

Судно, как впоследствии поведал отец, называлось «Элпида»[8] и ходило под греческим флагом. На его борту нашли пристанище две тысячи человек, чудом спасшихся после разразившейся на Ближнем Востоке катастрофы. Места для врачей на нем отыскались благодаря некой сделке: плата — золотом ли, оружием или провизией — была взвешена и найдена приемлемой.[9] Вот мать и позвонила сообщить, что ей выделили койку и через два дня она будет дома.

Но она так и не приехала. Запросы властям не принесли никаких результатов. Враждебность или глухая стена неведения — вот и все, на что они наталкивались. А через несколько дней начали распространяться сообщения о новейшем мощном защитном комплексе, развернутом генералом Ричардом Давенпортом: теперь британские берега надежно ограждены от хаоса и первые положительные результаты в Ла-Манше не заставили себя долго ждать.

Спустя две недели после исчезновения матери, во время прогулки по Лондону, все еще снедаемая горем Элен выпустила ладонь из руки отца и запустила камнем в полицейского, несшего дежурство возле Адмиралтейства. Сейчас она только диву давалась, каким буйным ребенком росла. А тогда ее немедленно вырвали у отца и швырнули в фургон, что стоило ей треснутого ребра. Ее освободили в течение дня, слава богу — или же взятке или ходатайству отца. «Элпида» так и не прибыла в порт назначения. Но на протяжении еще нескольких месяцев на южное побережье выносило тела с жалкими пожитками. Пустую шлюпку. Размокший паек Красного Креста. Куклу.

Машина неспешно двигалась по вечернему потоку. Вот она повернула в район Блумсбери, и за окошком замелькали георгианские площади. Вид верхних этажей здешних домов все еще способен был доставить эстетическое наслаждение — если, конечно, не смотреть на бедолаг на тротуарах.

Торн звонил Хоппер на платформу перед самой отправкой в больницу, хотя Уорик утверждала, будто он захотел встретиться с ней лишь за день до смерти. Возможно, именно поэтому ее доставили с такой поспешностью: Уорик и ее коллеги надеялись, что он, почувствовав приближающийся конец, выложит какую-то важную для них информацию. Да только старик оказался слишком осторожен.

Теперь Элен знала еще про книжный магазин, куда звонил Торн, и имя его адвоката — Стефани Клэйфорд. А под одеждой у нее была спрятана фотография Торна с коллегами возле какой-то загадочной коробки. Что же это такое?..

Далее машина направилась по северному берегу Темзы на запад, пока впереди не замаячила бетонная башня Нового Скотленд-Ярда. Миновав неприметные черные ворота, они оказались на асфальтированной стоянке, примыкающей к высотному зданию и корпусу пониже, где и припарковались среди одинаковых машин. Высокий выбрался наружу и открыл дверцу со стороны Хоппер:

— Вылезай.

После процедуры оформления долговязая женщина-полицейский провела небрежный обыск на предмет оружия, затем через большой и душный зал Элен отвели в подвал высотки. На этом «серые плащи» вместе с ее сумкой удалились, бросив напоследок:

— Жди здесь.

Через длинное прямоугольное помещение тянулись три деревянные скамьи. Единственная дверь из темного металла была оснащена окошком с раздвижной заслонкой, а украшением здесь служили выцветшие плакаты на правой стене. Скорбно-героическая мина премьер-министра, тактично подретушированная. Гротескная мультяшная белка с мешком назидала: «Только болван не бережет свой паек!» Еще один плакат призывал общественность к донорству: «Армии — кровь, фермам — труд!» Каждый чего-нибудь от тебя да хотел.

На жестких скамьях расположились человек пятнадцать-двадцать. Какой-то бородатый верзила с покрытой шрамами суровой физиономией пытался заснуть, беспрестанно ворочаясь в тщетных попытках найти удобное положение. Сидящие рядком три женщины в узких юбках со скучающим видом ковырялись в ногтях, тихонько переговариваясь.

Хоппер устроилась по возможности подальше от остальных, места через два от миниатюрной, безобидной на вид женщины в плотном коричневом пальто. При ее приближении та подняла взгляд и тут же опустила. Руки ее не знали покоя: она теребила костяшки пальцев будто четки.

Едва лишь Элен уселась, женщина заговорила:

— За что вас арестовали?

— Пока еще не знаю. Скоро сообщат. А вас за что?

— Мошенничество с пайком, — сконфуженно промолвила незнакомка. — Я не виновата.

— Конечно же, нет, — Хоппер практически позабыла о продуктовых карточках. Вот уже три года она находилась на государственном довольствии.

— У меня трое детей. А нам выделили только две нормы. Я все повторяла и повторяла им, что нам нужен дополнительный паек. А они — нет, пусть старший идет в армию. А он не хочет. Ему только пятнадцать, — ее глаза под очками увлажнились. — Не может он воевать.

— Уверена, до войны не дойдет, — пожалуй, получилось у Элен не особо убедительно.

Женщина снова уставилась на свои колени.

— От нас только и требуют, что новых успехов. Но мы из сил выбиваемся, а они не верят, — она продолжала теребить свои несчастные натруженные пальцы.