Вечный двигатель маразма

– Я успешно снимаю документальные фильмы про интересных людей, – вещала без отдыха Настя, – цикл называется «Правда о лжи». О чем он? Вот пример. Певца Муранкина-Федотова общество обвиняло в том, что он бросил свою дочь-подростка, та стала воровкой, попала на зону, спилась, умерла в тридцать лет. Бедного Константина прямо заклевали, он молчал, ни в одном шоу не участвовал. А мне рассказал правду. Дочь ему не родная, жена родила ее от любовника. Призналась мужу в измене и умерла. Девочку певец не бросил, после смерти супруги записал на свое имя, воспитывал, но она пошла в родного отца… Дальше не стану вещать. Идея понятна. Я беру ложный слух, разбиваю его, восстанавливаю репутацию звезды. Цикл идет третий год. Героев все труднее и труднее найти. Мои редакторы роются по всем углам в поисках интересной личности. Это они нашли книгу Симоны, в которой вылита грязь на Ксению Петровну. Да простит меня балерина, но сейчас она уже не на пике популярности, никому не нужна. Но я решила: съемки могут стать поводом для всеобщего примирения. Однако, подозревая, что Ксения со мной беседовать не станет, я приехала к Любе. Понятия не имела, что у них с матерью война. В процессе беседы Любовь Сергеевна меня пару раз обидела, не думаю, что намеренно. Просто она за языком не следит, сказала: «Вот бы мой отец удивился, что ты такого успеха добилась. Неожиданно, однако. Девочка, родившаяся у глупой матери и ее безголового любовника, который за всеми бабами волочился, вдруг начала кино снимать». И тут, как по заказу, по телевизору, который при нашей беседе фоном служил, сообщают про пожар у Серафимы Ивановны Косточкиной. Похоже, черт подсуетился, чтобы информация в подходящий день и час прозвучала. Понимаете, я, в отличие от Гаскониной, маму свою очень люблю, в обиду ее никогда не дам! И я, весьма задетая замечанием Любы, выложила, что ее в пробирке сделали, может, поэтому жизнь у нее наперекосяк и пошла? Видно, это у нас с мамулей генетическое, в момент, когда обуревают негативные эмоции, мы говорим гадости. Но я вовремя прикусила язык. Не сообщила Любе про то, что ее биологический отец Лев Николаевич. На волне обиды я все же сохранила порядочность, подумала: раз Ксения и Сергей ничего дочери не сообщили, то она ничего не знает. Не следует мне быть гонцом с плохими вестями.

– Они… они… были в курсе? – прошептала Люба. – Ну… про то, что папа… не… папа…

Настя опустила глаза.

– Мама все рассказала в запале. Потом остыла, объяснила: «Меня вызывали на допрос. Следователь спросил у Ксении, откуда она про Косточкина узнала. А та сообщила, что я ей подсказала, к кому ехать. И это чистая правда. Но Гасконина могла промолчать, соврать: «Не помню, кто-то из приятелей». А она на меня указала. Некрасиво это. Я получила повестку, приехала по вызову, а из кабинета Сергей и Ксения выходят, оба белые. Меня раз пять на беседы таскали, одно и то же спрашивали, их, думаю, тоже, но более мы не сталкивались. Подписку взяли о неразглашении. Серьезно так следователь предупредил: «В случае нарушения вам грозит тюремный срок». Понятно, почему такие меры приняли. Я, когда на допрос ездила, всякий раз известных людей у двери кабинета видела. Актеры, певцы, писатели, диктор телевидения… Жуткий скандал мог разразиться, выплеснись правда наружу. Люба тогда в школу ходила. Об Интернете никто не слышал, его еще не изобрели. Инстаграм не существовал. Телефонов с камерами, да и вообще мобильных не придумали. Людей нехилым сроком за болтовню испугали. Вот почему правда не всплыла. Сейчас бы она в мешке не удержалась.

– Мама, – жалобно произнесла Люба, – ты… ты…

Глава 40

– Конечно, мы все знали, – спокойно ответила Ксения Петровна, – но лучше я по порядку объясню. Да, я жила с Мигелем! Прекрасные годы! Таких мужчин, как Диас, один на сто миллионов. Умен, красив, богат, образован, имел власть. Перед таким редкая женщина устоит, да и то, если у нее муж есть. А я была одинока! Да еще девственница. Вообще без опыта каких-либо отношений. И попала под напор обаяния Мигеля, его заботы, внимания. Цветы корзинами каждый день, особняк, в котором он меня поселил, прислуга. Деньги рекой! Мне даже не требовалось говорить: «Хочу». Диас ловил мой взгляд, брошенный на что-либо, и опля, это что-то через пару часов доставлялось мне домой. Самые интересные балетные партии были мои. Критики от восторга в мой адрес захлебывались. Мигель честно сказал:

– Я женат. Брак не разобью. Но не волнуйся, если жизнь нас в стороны разведет, я обеспечу тебя полностью.

Я с ним не из-за денег жила. Я его полюбила. Страстно. Ребенка хотела. Но Диас после рождения седьмого сына сделал себе операцию, которая исключала зачатие. Детей ему хватало, еще один был не нужен. Очень умный человек, поэтому я не оказалась сейчас в нищете. Мигель часто летал в Москву на своем самолете. Всегда брал меня с собой, предупреждал:

– Котеночек, аккуратно упакуй все мои подарки с камушками, положи в сумочку, увези.