Вечный двигатель маразма

И все получилось, как я, «маразматичка», и предсказывала. Дочурка меня в однушку запихнула. Элина быстро поменяла свою квартиру, поселилась рядом со мной. И Мариночка сделала то же самое. Фунтова нас немного моложе, но разница в годах не мешает дружбе. Мы все живем в одиночестве по разным причинам, стараемся держаться вместе, крепко дружим. Нога у меня плохо двигалась, болела, да и слабая я после операции стала, долго восстанавливалась. То, что под окнами расположена хорошая клиника реабилитации, оказалось приятным открытием. Девочки за мной ухаживали, обеды варили, за продуктами ходили, водили балерину-калеку на занятия. Люба мне не звонила, не появлялась. У меня давно розовые очки с носа слетели, ничего я от дочери не ждала. Помните, я говорила, что дочь меня маразматичкой считает? Я нарочно таковой прикидывалась. Почему? Элементарная трусость. Я очень любила дочь. Не хотела ее лишиться. Надеялась, что Люба в конце концов повзрослеет, поймет, как мать к ней относится, оценит. Вот вам ситуация. Я прошу ее: «Заинька, купи нам хлеба и сыра. Деньги на столе». Ответ: «Самой сходить лень? Надоело мне тебя обслуживать!» И дальше в том же духе про мою лень, глупость, про то, что ей новую машину не покупаю, а ей «Порше» хочется… Долго ругается, за хлебом не идет. Ну и как отреагировать надо? В первый раз простить, каждый может сорваться. Во второй насторожиться. В третий призадуматься. А в четвертый сурово дочке объяснить: она лентяйка, на шее у матери сидит. И что? Отношения рухнут. Я этого не хотела. Я боялась принимать решение.

– Ой, – перебила Элина, – Ксюша и раздел квартиры стерпела, она нам сказала: «Сделаю вид, что я совсем в маразме, не помню, где до больницы жила, позвоню Любаше, заговорю с ней как ни в чем не бывало».

– Ага, Ксения дочурке звякнула, – влезла в разговор Фунтова, – при нас дело было, мы сидели у Гаскониной. Она Любке сказала: «Солнышко, я уже дома. Приходи чайку попить». А «солнышко» так в трубку матом заорало, что на всю комнату разнеслось.

– «Пошла ты на … карга … – процитировала Элина, – наконец-то я избавилась от …! Хочу жить, как хочу …!» Уж, простите, господа, за брань. Из песни слова не выкинуть.

– Ксюша отсоединилась, заплакала, – продолжала Фунтова, – и вот тут мы ей обе сказали: «Хватит! Ты не одна. Мы рядом. А Люба! Пусть катится туда, куда она тебя послала!»

– Я им подчинилась, – сказала Ксения, – поняла: конец истории. Любе не десять, не двадцать лет. Она такова, какова есть, другой не станет. Злиться мне не на кого. Сама дочь своей бесконечной любовью испортила. И больше я ей не звонила. А Люба обо мне забыла. И вдруг! Приходит Соня!

– Анекдот просто, – поморщилась Элина, – если учесть, что никто ЭКО не делал, эмбрионы не замораживал!

Марина показала на Любу пальцем.

– Она ничего не знала! Считает себя невероятно умной, а мать полностью выжившей из ума. На самом деле все наоборот. Люба идиотка! Ксюша ее во сто крат умнее, и лучше, и добрее!

– Ей следовало дочь-поганку сразу веником гнать, – негодовала Элина, – правду ей на пороге сказать: ты дочь преступника! Мошенника! Мерзавца! Нет никакой Сони! И не было!

– А Ксю ее впустила! – перешла в верхний регистр Марина. – Господи! Как мы с Элей на нее разозлились. Знаете, что она нам сказала?

– Правду, – вздохнула Ксения, – жаль мне Любу. Не от хорошей жизни на такое девочка решилась.

– Девочка! – фыркнула Элина. – Да в ее возрасте кое-кто уже бабушка.

– Я Ксю понимаю, – сбавила тон Фунтова, – мой сын взрослый, а для меня котик крохотный. Ничего с этим не поделаешь. Не вырвать дитя из сердца, даже если оно тебе туда капитально насрало.

В комнате стало тихо. Я нарушила молчание.

– Ксения Петровна, вы стали общаться со лже-Соней?

Балерина сгорбилась.

– Да… не знаю, как это объяснить… вы не поймете… «Соня» такая милая, заботливая, внимательная… Каждый день по много раз звонила, по вечерам приезжала, мармелад мой любимый привозила. Я всегда мечтала о такой дочери.

– Во, во! – покраснела Элина. – Мы с Мариной ей говорим: «Ксю! Прекращай. Нехорошая игра. Добром это не закончится». И что она ответила? Никогда не догадаетесь!

– Сказала честно, – зашептала Ксения, – что всегда мечтала иметь такую дочь. Когда ходила беременной, именно такую девочку себе представляла. С годами крылья надежды опали, пришло понимание: никогда, никогда, никогда доброй дочери мне не иметь. И! Вот она! Есть! Не могу свою мечту прогнать!

– Люба знала, что у матери есть подруги Элина и Марина. Но небось она думала, что мы «сумасшедшую полудурку» (так Люба Ксю величала) давно бросили. Раньше я звонила Ксении часто, но она сказала: «Мариночка, не набирай мой номер. Любаша ругается, ей звонки мешают. Сама тебе лучше звякну». И с Элей так поговорила. Пока они вместе жили, Любка о мать ноги вытирала. Подлость она с апартаментами сотворила, но на самом деле вышло хорошо. Ксю поселилась одна, мы получили возможность снова с ней общаться сколько хотим!