Вечный кролик

Из кроличьего словаря: Хиффнифф. Прямой перевод – «постановление», но более правильным, хотя и многословным, будет «предложение приступить к совместным действиям, направленным на благо крольчатника». Однако, если поставить ударение на последнее «ф», значение изменится на «любая одежда, надетая на женщину в ночь девичника».

Тогда я этого не знал, но пока я беседовал с Финклом и преподобной Банти, Пиппа с помощью Бобби благополучно добралась до Колонии № 1. Там она встретилась с Харви, но мне не довелось снова увидеть их, пока я сам не очутился в колонии в день Битвы за Мей Хилл. Мне предстояло стоять рядом с Конни и преподобной Банти и смотреть, как Пиппа и Харви покидают меня, пока вокруг падают артиллерийские снаряды и раздается резкий лай, визги и вопли взбудораженных лисов вперемешку с испуганными криками кроликов. Но все это ждало меня в будущем, и никто об этом пока не знал. Ну или, по крайней мере, я не знал.

Ночью после разговора с Финклом и Банти я спал необычайно хорошо, и на следующее утро мой глаз, который еще прошлым днем был кроваво-красным, болел и видел очень смутно, почти зажил. Будучи в удивительно приподнятом настроении, я съел завтрак, принял доставку совы Финкла и ее передвижного вольера, а затем позвонил в отдел кадров Крольнадзора и сказал им, что «по личным причинам» буду временно работать неполный день. После этого я провел всю следующую неделю, притворяясь, будто у меня интрижка с Конни. Идея принадлежала ей, она хотела, чтобы мистер Ллисъ потратил на нас ценные ресурсы, которые иначе могли быть направлены на подготовку к Переселению. Я с радостью подыграл ей, ведь мне всегда нравилось проводить с ней время.

В первый день мы встретились в вестибюле отеля «Зеленый Дракон» и сняли комнату. Там мы провели час, играя в Скрэббл, а потом, не особо скрываясь, ушли с разницей в десять минут. Потом мы несколько раз встречались во «Всех Святых» за ланчем, катались на электричке в Бирмингем, чтобы посмотреть на выставку работ Вильгельма Хаммерсхёя, а на следующий день я взял больничный и спрятался у себя в свободной комнате. Конни же тем временем отправила наши мобильные телефоны на «Кроличьем такси» аж в международный аэропорт Ливерпуль имени Джимми Тарбака. Она не сказала зачем, но я предположил, что она хочет создать впечатление, будто мы проводим разведку перед возможным побегом на остров Мэн. В тот вторник я даже попросил ее ходить по пятам за Стэнли Болдуином во время Блицкнига, где она показала немалый талант в расстановке книг на полках.

Когда я приходил в офис – обычно по вечерам, – я проводил время в допросной номер один, читая роман «Мадам Бовари», который мне одолжила Конни.

– Что-нибудь узнал? – спросил Адриан Куницын вечером шестого дня. Ко мне всегда приходил Куницын.

– Пока ничего, – сказал я.

– Старший Руководитель начинает терять терпение, – сказал Куницын. – Большой Кроличий Совет объявил, что колонии не станут переселяться, а эта ведьма Банти издала хиффнифф, говоря всем без исключения держаться, не переезжать и оказывать вежливое пассивное сопротивление всем, кто попытается их переселить.

– Я слышал, – сказал я, – в новостях говорили.

– Мистер Ллисъ и Сметвик последовали совету Генерального прокурора, и, поскольку из-за Закона о Переселении выселять их силой стало легально, передние зубы кроликов теперь приравнены к холодному оружию. «Владение зубами во время ареста» теперь равносильно «вооруженному сопротивлению», и нам позволено отвечать на такую угрозу применением любой силы, какую только сочтем необходимой. Даже превентивной. Так что передай это своим ушастым друзьям.

Заявление было настолько откровенно несправедливым, что я не собирался его комментировать.

– Я не могу повлиять на преподобную Банти, Кроличий Совет или любых других кроликов в колониях, – сказал я. – Если Конни попросит у меня какую-нибудь информацию или что-нибудь мне расскажет, я все вам передам. Уговор был такой.

– Уговор был, что ты нам поможешь, – сказал Куницын, – а пока я не вижу…

Он замолчал, когда дверь в допросную отворилась. Мое сердце ушло в пятки – внутрь вошел Старший Руководитель Ллисъ. Полагаю, мне следовало ожидать, что он будет подслушивать наш разговор, но до этого момента я не понимал, что был не просто одной из ниточек в расследовании, а самой главной из них.

– Здравствуй, Питер, – сказал лис.

– Слушайте, я делаю то, о чем вы меня попросили, – возможно, чересчур отчаянно защищаясь, сказал я.

– Я знаю, знаю, – сказал мистер Ллисъ, как будто утешая. – Я здесь не для того, чтобы угрожать. Твой глаз останется на месте.