Вечный мент или Светоч справедливости

– Пойдешь первым, брат Антоний, – приказал Посадский, – зажжешь свечи, ладанки, начнешь молиться. Мы войдем следом, когда атмосфера будет мягче.

– Будет исполнено, – Сахнов посмотрел на церковные купола, увенчанные железными крестами. Его не оставляли дурные предчувствия.

Сложенный из бревен храм разительно отличался от прежнего убежища. Он словно шагнул в современную Москву из глубокой древности. Небольшой, устремленный ввысь, он весь источал аромат утешительной святости.

Экзорцист перекрестился и вошел в церковь.

***

Кухериал отхлебнул портвейна, почмокал мокрыми губами:

– До чего же славное пойло.

– Ты рассказывай, рассказывай.

– Новгород занимал в то время обширнейшую территорию, – проговорил бес, – от верховьев Волги до Ледовитого океана и от Урала до Белого моря, и, по сути, представлял собой целое государство. Местное боярство, очень гордое своим положением на перекрестке торговых путей между Русью и Европой, Византией и Востоком, постоянно стремилось к независимости, что вполне понятно. Когда какой-то человек начинает жить в достатке, у него больше нет резона подчиняться бедному и слабому хозяину. К тому же, в других областях Руси правили князья, единолично навязывая свою волю, а в Новгороде делами заправляло вече. В общем, это и не город вовсе был, а Новгородская республика, разделенная для удобства управления на пятины и погосты. Между прочим, пятины – от святых название. А погосты – это уже мы придумали. Вот, в одной из таких пятин Андрей и обосновался. В пределах Новгорода.

– И как он там обосновался? Что, никто вопросы не задавал – откуда пришел и зачем?

– Задавали. Сказал, что пришел с севера. А больше никто ни о чем не спросил. Андрей нашел себе бездетную вдову и поселился у нее. На своднические делишки святые горазды, – бес поцокал языком. Короче говоря, стал обживаться. Потом его внесли в списки, взяли в боярскую дружину. Потому как к работе на земле он склонности не имел. Еще бы, он ведь родился Светочем справедливости, защитником обездоленных… – Кухериал скривился, как от зубной боли. – Ну и пошло дело. За карьерой его сам Гавриил следил. Так что развивалась она быстро. Всем бы таких покровителей в небесных чертогах…

Это в нынешние времена, тому, кто хочет уцелеть, лучше быть незаметным исполнителем, а тогда тому, кто желал подольше по земле ходить, надо было летать как можно выше. Если ты высоко сидишь, то на твоей стороне целая рать. Она тебя от любого ворога защитит. А если потребуется, можешь и сам в поход сходить. Главнокомандующий в бою участия обычно не принимал. Он в те времена, да и потом тоже, всегда позади был, на лихом коне. Там командиру войска точно ничего не угрожает. Увидит, что расклад не в его пользу, развернет лихого коня, и так же лихо помчит восвояси. Очень грамотная политика.

Так он и жил потихоньку, время от времени расправляясь с теми, кто на его жизнь покушался.

– Странная какая-то история выходит, – перебил я Кухериала.

– И что в ней странного?

– Непонятно, как это он весь такой славный и из себя положительный, и вдруг убивает всех. Нестыковочка тут какая-то.

– Ты, должно быть, толкуешь о заповеди «Не убий»?! – догадался Кухериал.

– А что?! – ответил я с вызовом. Очень уж подозрительным выходил рассказ. Как говорила моя бабушка, сыны лукавого всякому могут голову заморочить. Бабушке я доверял всецело. Во всяком случае, куда больше, чем этому рогатому вертопраху.

– Заповедь заповедью, но есть нюансы. Да будет тебе известно, само по себе убийство отнюдь смертным грехом не является. А в Библии черным по белому написано – «око за око, зуб за зуб», а еще – «кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет». Ты даже представить себе не можешь, Васисуалий, как извращенно могут мыслить святые, какая искаженная у них мораль. Да ее и моралью-то не назовешь. Вот скажи, Васисуалий, если бог – любовь, то почему он все время грозит с небес, внушает людям страх, почему при его упоминании смертным следует трепетать, бухаться на колени. И почему его именем совершается самое больше зло в мире. Во время крестовых походов вырезались целые деревни. Мы – другое дело, существа подневольные, низшего, так сказать, порядка, от нас мало что зависит. Но он-то всемогущ. Почему же в мире до сих столько зла?! Не скажешь?! – Бес замолчал.

– Ты у меня спрашиваешь?! А мне почем знать.

– Безнаказанность. Способность оправдать любые свои поступки. Вот, что ими движет. Они, видишь ли, могут объявить любого Воином Христовым – это такое почетное звание, которое дает вседозволенность. Так вот Вечный мент – Воин Христов. И Артемий Посадский, ad notam [18], тоже. А спроси меня, за что ему такая привилегия назначена – карать по своему усмотрению, я отвечу – не знаю. По мне, так это совершеннейшая дикость.

– М-да, – согласился я. – Двойная мораль получается… Им, значит, можно. А мне нельзя.