Вечный отпуск

— Наташ, технологически, этот мир, конечно же, отстает на сотни, а возможно и тысячи лет, но я имею в виду, что в Реке Времени, он с Землей плывет, если можно так сказать, одновременно, — размеренно пояснил Игорь. — Понимаете, если бы мы перенеслись в прошлое, то 21 марта на Земле и день весеннего равноденствия здесь, что по сути одно и то же, просто не могли бы совпасть.

— Да почему? — уже из одной вредности снова уточнила Наталья.

— Да потому, что это было бы форменное издевательство! — отрезал Игорь и присоединился к общему смеху. — На самом деле, подумайте: разве на фоне всей этой необычной ситуации, совпадение календарей между Землей и здешними местами именно день в день, это не было бы уж слишком странно?!

— Думаешь — это просто параллельная реальность или условная Земля-2? — задумчиво проговорил Анвар, хранивший молчание до этого момента, и очевидно перебиравший в памяти все их предыдущие споры и версии.

— Тут у меня пока ни каких догадок. Все растения, которые мы здесь, в предгорьях видели, нам всем, как не специалистам, кажутся похожими на привычные. Какие-то сухофрукты не смогли опознать, так мы и в них не специалисты, — развел руками парень. — Это же не средняя полоса России. Говорят, через полтора дня пути в сторону океана, рельеф до того понижается, и становится так жарко, что начинаются настоящие тропики и чуть ли не джунгли. Даже то, что мы не смогли опознать очертания берега знакомой фризам части материка, так это — ни за ни против. Мы просто могли не узнать.

— Ну да… — согласился мужчина, и на некоторое время в комнате наступила тишина.

— Кстати, еще одно, но уже совсем бесполезное знание… или, по крайней мере, предположение, — через некоторое время снова заговорил Игорь. — Раз и в Москве, по нашим подсчетам, и здесь, сейчас весна, то мы даже на этой планете находимся в северном полушарии.

— Почему? — удивилась Катя.

— Радость ты моя необразованная, — Игорь встал, сыто вытянулся и, взяв девушку за руку «на буксир», мягко потянул в сторону спальни.

— Ну ладно, ладно, не было у нас астрономии, и интернета здесь нет, хватит уже выделываться! Так почему? — потребовала Катя, поднимаясь по лестнице.

— К северу и югу от экватора, то бишь в северном и южном полушариях, некоторые вещи и правда, устроены иначе. Самое известное — это если у нас стоять лицом на север, то слева будет запад, а справа — восток. А у них — наоборот. С временами года, такая же петрушка. У нас в марте весна, а у них — осень.

— О, а как же они без весны?

— Да есть она у них, просто в сентябре…

Последние слова, сквозь толстые этажные перекрытия, оставшиеся внизу спутники, уже не услышали. Но ни Анвар, ни Наташа не расстроились. Здесь, в неимоверной дали от такой уютной и привычной, расписанной на многие годы вперед судьбы, они вдруг снова получили возможность жить. Жить, а не устало дрейфовать у телевизора, в сторону Ваганьковского, Новодевичьего[58] или к местам поскромнее.

Эверберг. Дом хирдмана Конрада Трехглазого

К моменту, когда бывшие земляне разошлись по своим покоям, здесь, в одном из богатых подворий у центральной площади крепости, где разрешали селиться только доверенным слугам правителя, спать сегодня даже не думали. Суровые крепкие мужики, из самых уважаемых хирдманов, собрались в усадьбе своего боевого побратима, чтобы немного забыться. Отбросить ежедневные заботы, вдали от глаз великовозрастных обалдуев младшей дружины, доступных служанок и вообще — привычного ежедневного круга. Все уже изрядно приняли, но у Дитмара помимо желания угоститься под крышей ни один год знакомого ему воина, была еще одна забота. И сейчас, когда остальные заспорили, можно ли узким железным мечом расколоть большое полено, как и более массивным бронзовым, да отправились на двор, он придержала хозяина подворья, чтобы поговорить.

— Постой! Мне есть до тебя дело, хочу узнать твои мысли, — повел он подбородком в сторону стола, из-за которого разгоряченные гуляки вскочили только что. — Пусть их!

Конрад, за необычный шрам на лбу, прозванный Трехглазым, был немолод и опытен. И хотя Дитмар ему был побратимом, а по молодости еще и дружком-собутыльником, ему никогда не стать бы десятником, не моги он даже разгоряченный вином и медом владеть собой. Поэтому сухощавый, весь как будто бы скрученный из канатов сорокалетний мужчина уважительно приложил руку к сердцу, чуть поклонился и, поведя в сторону только что покинутого застолья, первым отправился на свое место.

Судя по всему, дело было и правда важным, потому как его командир не сразу приступил к разговору, а предложил налить по чарке, но и не тоста произнес. А значит, чашу нужно было не опрокинуть в лихости, а чуть отхлебнуть, для ясности мысли.

— Куно[59], - приступил через приличествующее время старший над хирдом. — Ты у нас из самых опытных наставников, и не только чаще других пестуешь нашего гостя, но и примечаешь больше других. Что думаешь о его воинских умениях?