Вечный шах

правда, жидковато: двое пузатых старичков и нервический алкоголик, но  оно

с готовностью рапортует: есть! Да, кстати,  когда  со  стульчака  вставать

будешь, задницу не забудь подтереть.

     Утро было что надо, замечательное утро. Они вышли из  подъезда  и  на

мгновение остановились, потому что пришлось  закрыть  глаза  от  жестокого

светового удара низкого солнца.

     Смирнов, ночевавший у Виктора, безжалостно разбудил литератора в дико

раннее для того время, не дал ему горевать по поводу похмелья,  не  дал  и

похмелиться.  Напоил  крепчайшим  чаем,  обругал  крепчайшим  матом  и   -

укрощенного - начал приспосабливать к делу.

     Смирнов сел за  руль  "семерки",  и  они  поехали.  У  Уголка  Дурова

вывернули на Самотеку, пересекли Садовое, по Цветному  бульвару  добрались

до  Трубной,  вскарабкавшись  по  Рождественскому  и  миновав  Сретенский,

покатили по улице Кирова. Делая поворот в Кривоколенный, Смирнов спросил:

     - Ну, ведут или не ведут?

     - Ведут, - уверенно сказал Виктор. - Все тот же "Запорожец".

     - Ах вы, мои милашки! - неизвестно чему обрадовался Смирнов.

     Кривоколенный, Телеграфный,  Потаповский,  Сверчков.  Повертелись  по

родным до слез переулкам  и  остановились  у  обширного  предреволюционной

постройки доходного  дома.  Вылезли  из  машины  и  огляделись.  Метрах  в

тридцати от них  приткнулся  скромный  "Запорожец".  Мирно  здесь  было  и

пустынно.

     - Что и требовалось доказать. Точно мы все с тобой рассчитали,  Витя,

- самодовольно отметил Смирнов. - Пошли.

     Они поднялись по когда-то роскошной  лестнице  на  третий  этаж  и  у

изысканной модернистской формы грязного окна расположились для наблюдения.

     В "Запорожце" все спокойно было, пассажиры его смирно сидели на своих

местах. Смирнов извлек из подмышки парабеллум, навинтил на него  глушитель

и засунул в  левый  боковой  карман  пиджака.  Вынул  из  правого  кожаную

перчатку и, натягивая ее на правую же руку, объяснил Виктору ее, перчатки,

появление:

     - Я ее у тебя на вешалке позаимствовал. Не возражаешь?

     - Не возражаю, - усмехнулся - еще бы возражать! - Виктор.

     - Ну, тогда за работу. Выйдешь из  подъезда,  осмотрись  лениво,  для

понта можешь потянуться, а то и зевнуть. Как я начну подходи  и  действуй.

Они сявые, они Москвы не знают, они за тобой наблюдать будут, а я тут  как

тут.

     Смирнов поднялся на этаж выше, соединительным черным коридором прошел

в  другой  подъезд,  спустился  вниз  и  вышел  в  переулок   чуть   сзади

"Запорожца". Граждане в микролитражке не замечали  его,  заняты  были,  за

литератором следили. Смирнов склонился у приоткрытого  бокового  оконца  и

спросил:

     - Очень интересно?

     И со страшной силой ударил кастетом, надетым на руку в  перчатке,  по

ветровому стеклу. Стекло треснуло, лопнуло, осыпалось.  Двое  на  переднем

сидении в страхе отпрянули. Тогда Смирнов через карман выстрелил  с  левой

руки в правый баллон. Звук был слабым,  как  старичок  пукнул.  Машина  на

глазах кособочилась.

     Подскочил Виктор и деловито защелкал затвором японского фотоаппарата,

стараясь  как  можно  крупнее  запечатлеть  пассажиров   "Запорожца".   Те

опомнились, наконец, склонились, пряча лица.

     - Пошли, - скомандовал Смирнов.

     Быстро, но не суетясь, они устроились в "семерке". Смирнов кинул взор

на зеркало заднего обзора. Из "Запорожца" никто  не  появлялся.  Тогда  он

включил зажигание, и "семерка" через Армянский двинула на Маросейку.

     - А сейчас куда мы? - робко поинтересовался Виктор.

     - На Арбат, - наметил путь Смирнов.

     - Ах, да! - вспомнил ранее оговоренный план действий Виктор.

     Художника-фотографа отыскали без труда.

     - А, щедрый клиент! - обрадовался, увидев Виктора, памятливый по роду

своих занятий  на  лица  фотограф  и  добавил:  -  Кстати,  тот  гражданин

позавчера интересовался вашей фотографией.

     - А своей?

     - Про его фотографию я ему не сообщал. Правильно сделал?

     - Правильно, правильно, - за Виктора ответил  Смирнов.  -  Продукцию,

продукцию показывай.

     Для разминки сначала полюбовались на Викторово изображение. Литератор

на снимке был хорош: гладкая рожа, нахальная улыбка, весь в фирме.  Усатое

же личико поизучали. Смирнов констатировал:

     - Его в машине не было. Что ж, галерея расширяется.

     Не торгуясь, рассчитались с фотографом и из автомобильного  тупика  в

Староконюшенном двинули на киностудию.

     Пропуск Смирнову не стали заказывать -  некогда.  Виктор  вручил  ему

одно из своих  многочисленных  удостоверений  красного,  столь  уважаемого

охраной  цвета  и  они,  миновав  беспрепятственно  кордон,  проникли   на

территорию кинофабрики.

     У одичавшей клумбы, раскинув руки по спинке замызганного  деревянного

дивана,  сидел,  загорая  лицом   на   остатнем   августовском   солнышке,

разомлевший в восточной неге кинорежиссер Казарян. В него-то, в  неге,  но

острый армянский глаз тотчас открылся при их приближении.

     - Ты что же, сыскарь  липовый,  про  переговорник  забыл?  -  с  ходу

перехватывая инициативу, встретил их вопросом Казарян. Смирнов идиотически

заржал, хлопнул демонстративно себя по лбу и признался:

     - Не привык я, Рома, к новейшим методам. Все по старинке. Сделал дело

- и на место встречи с напарником. Ну, как?